Освободившись, Гамберг обратился к нам:

- Очевидно, что в ОКСе не изучается техдокументация ни руководством, ни кураторами. В результате, я не владею информацией о положении дел в капительном строительстве.

Он говорил с совершенно неподвижным тёмно-коричневым "казахским" лицом. Голос, как тугая басовая струна, произносил слова чётко и лаконично.

- Вы, Сергей Иванович, - обратился он ко мне, - не подражайте им в этом.

Я едва заметно кивнул.

- Я предлагаю ознакомиться с письмом Главка о состоянии с техдокументацией. По прочтении каждый должен поставить свою подпись.

Гамберг подал Шепеленко, сидевшему к нему ближе других, письмо, и оно пошло по кругу. Сотрудники расписывались на полях.

  

Для чего понадобилась эта комедия со сбором подписей? Разве нельзя было просто "спустить" письмо в отдел, там бы все и ознакомились, и подписались? Почему директору не жаль рабочего времени сотрудников отдела, у которых он отнял столько времени?

  

- Предупреждаю, товарищи! Если по чьей-то вине проект окажется негоден, я буду строго спрашивать. После ознакомления с проектом никакие изменения в нём не допустимы! Вы почему молчите, Владимир Павлович? - обратился Гамберг к Шепеленко.

Шепеленко, благоговейно слушавший директора, смутился на мгновение и зябко повёл плечами. Было видно, что он сильно боится директора.

Пока он готовил в ответ несколько обтекаемых фраз, его опередил Щупа-Дуброва.

- Разрешите задать вопрос? - проговорил он с каким-то вызовом в голосе. - Что вы считаете ошибками в проекте?

- Как - что? Вы не знаете, что такое ошибки в проекте? - парировал Гамберг, желая выиграть время, чтобы сосредоточиться и решить, как ответить на этот провокационный вопрос.

Провокационным этот вопрос был по той причине, что Щупа-Дуброва знал Гамберга как инженера-горняка. А ответить на этот вопрос мог только специалист-проектировщик.

- Я не знаю, - упорствовал Щупа-Дуброва.

Гамберг жевал губы, чувствовалось, что он сдерживался изо всех сил, чтобы не обрушиться с криком на дерзкого главного инженера. Выпуклые глаза Гамберга остановились и зло блестели. Он не знал, как поступить. Гнев не давал ему здраво поразмыслить и найти правильный выход.

  

- Совещание закончено, - объявил он, вставая. - Шепеленко, Щупу-Дуброву и Басова прошу остаться.

  

Сотрудники, переглядываясь, расходились. Мы втроём остались сидеть. Гамберг стоял: одна его рука пряталась в кармане брюк, за полой распахнутого пиджака; другая рука держала дымящуюся сигарету. Он напряжён, борется с клокочущим внутри гневом, хочет и не может его побороть.

Наконец, он сел.