Я рассказал ему, как получал пропуск.

- Знаете, - приступил он к делу, - за то время, пока вас здесь не было, у нас изменилось штатное расписание.

Владимир Павлович перевёл свой взгляд с меня на окно, с окна - на бумаги на столе, с бумаг - на стену над моей головой, где - как я заметил - висели рисунки макетов застройки центра города Заполярного.

- Я болел, когда вы к нам приезжали, - продолжил он. - Теперь у нас три заместителя главного инженера ОКСа: по промстроительству, по жилстроительству и по техбюро. Блатов характеризует вас как человека энергичного, с производственной хваткой. Я читал вашу анкету. Вы были в Качканаре на комплексе, - последнее он произнёс небрежно. - Так вот, я думаю, поставить вас замом по промстроительству.

- Не знаю, - отвечаю я. - Меня приглашали на техотдел.

Говорю, а сам смотрю на Шепеленко, вслушиваюсь в его быструю, гладкую речь. Пытаюсь понять, почему он решил запрячь меня в промстроительную упряжку.

- Ну, зачем вам сейчас проекты? - продолжал Шепеленко. - Это успеется.

- У меня, Владимир Павлович, знаете ли, выработалось правило: начинать работу на стройке с ознакомления и изучения технической документации.

  

Заглянул в дверь Блатов с усмешкой в редких зубах.

- Слушай! - обратился к нему Шепеленко. - Что, у Гамберга уже был разговор? - спросил он с тревогой.

- Давай-давай! - смеётся Блатов. - Пусть начинает знакомиться. А в понедельник - на приём!

- Но я думаю, его - на промстроительство.

- Мы ему уже вексель выдали, - осклабился Блатов редкими жёлтыми зубами. - Техбюро! - сказал он и закрыл дверь.

  

Спустя полчаса я снова сидел в отделе кадров перед Блатовым.

- Ох, и хитрый мужик Шепеленко! - говорит Блатов. - Сразу же тебя хочет под удар подставить. Дела на промстроительстве идут плохо, вот он и хочет это дело на кого-нибудь взвалить.

  

Взяв бланки анкеты и автобиографии, я весь день в гостинице их заполнял.

  

Под конец дня я снова сидел в кабинетике Шепеленко. Пришёл и сел рядом с нами главный инженер ОКСа Игорь Федосьевич Щупа-Дуброва - длинный и лысый (плешь во всю голову), с чёрными усиками и с тупой бараньей грустью в больших агатово-чёрных глазах.

- Ты завтра подходи к двенадцати, - сказал ему Шепеленко. - Мешать никто не будет, посидим втроём, поговорим.

Щупа-Дуброва заскучал:

- Хочу выспаться.

- Ты что, смеёшься? Выспаться!

- Ну, как…? Такое напряжение целую неделю! - бормочет Щупа, правда, без тени смущения.

В его словах и тоне - откровенное притворство, а может, и лень. Я видел, как он идёт по коридору: ноги заплетаются.