И она ответила едва слышно:

- Да.

- Но я тебя предупреждал! Ты что, хочешь, чтобы я там не смог устроиться? Если ты туда приедешь, я тотчас же уеду!

- Я вам мешать не стану, - говорит она, а сама уголком платка стирает набежавшую слезинку.

- Хорошо. Приеду и всё поломаю, - твёрдо заявляю я, убеждая себя, что я действительно исполню свою угрозу.

  

Как плохо люди знают себя! Пройдёт всего несколько недель, и я затоскую по ней, буду вспоминать те дни, что мы с ней провели вместе. Впрочем, об этом потом.

  

- Ты не сделаешь этого! Не сделаешь! - страдальческим голосом говорит она. - Ведь не сделаешь?

Мне жалко Яну. В конце концов, ей тоже надо работать, все источники её материального благополучия истощились: сберкнижка пуста.

Не отвечая на её вопрос, говорю:

- Но почему тебе обязательно ехать в Заполярный? Разве мало на Севере городов, где требуются специалисты твоего профиля?

Молчит.

Стакан допит.

Мы выходим из столовой. Подходим к автобусной остановке, стоим, ждём автобус.

- Поцелуй меня, - просит Яна.

- А надо ли? Столько людей, и все смотрят. Нарвёмся на скандал.

- Я прошу тебя.

- На нас смотрят. Отойдём.

Отходим. За дверью часовой мастерской, в тамбуре, три жарких, жадных поцелуя.

Подошёл автобус.

- Я хочу ещё раз поцеловать тебя! - категорично заявляет Яна.

Мне понятна так называемая её категоричность. Это не что иное, как огромная стыдливость и скромность под маской нагловатой требовательности.

Снова тамбур. Снова два жадных - зубы в зубы - поцелуя.

Сижу в поезде, дрожь пробегает по телу. Это от непривычки: давно уж мои жизненные трассы не были такими длинными. Последний раз ехал я из Сибири на Запад после Тюменской заварушки. То был длинный путь по параллели. А по меридиану - из Кировграда до Качканара - путь был короче. Сейчас еду по 34-му меридиану на север вдоль нашей северо-западной границы.

Пишу, сидя в купе. Стучат колёса. Вагон мотает из стороны в сторону, пляшет авторучка в руке, буквы танцуют.

  

Мысленно я на Московском вокзале. Я всё время ждал Яну: и когда ходил за билетом, и когда в кассовом зале горела телефонная будка, и когда жена ждала меня в зале ожидания, у чемоданов.

Вспоминаю сейчас Катины глаза. Сколько в них горечи и упрёка! Провожала меня, как в потусторонний мир.