Через два дня я входил в знакомую комнату, заставленную книжными полками. Сергей Васильевич Коротков, возвращая мне анкету, сухо сообщил:

- Мы уже приняли туда человека, хорошо знающего комбинат в Заполярном. Других специалистов нам там не требуется.

  

Сижу у Костьяновского. Он мне говорит то же самое.

Печальный, покидаю я институт.

- Заезжайте к нам в гости, Сергей Иванович! - приглашает Костьяновский на прощанье.

Я обещаю и знаю, что не заеду. Почему? Не так-то просто ответить.

  

Меня уже не было в Реже, когда Костьяновского арестовали за "вредительство". Ему, начальнику Режевского комбината, и главному механику Верхолётову, тоже арестованному, в тюрьме устроили очную ставку. Впоследствии Верхолётов рассказывал мне, что он ударил табуреткой Костьяновского за то, что тот стал обвинять его, Верхолётова, в антисоветской деятельности.

  

Мне предстояло ждать ещё месяц решения вопроса о работе в мончегорском комбинате "Североникель".

  

У Яны назанимал денег более четырёхсот рублей. И всё, что можно было снести в ломбард - уже там. И всё прожито.

Тем временем подошёл срок узнать результаты в "Североникеле". Второго декабря выехал я в Заполярье, в Мончегорск.

На станцию "Оленья" я приехал уже как старый знакомый. Гипсовые олени в скверике перед вокзалом, олень в соседнем городе-комбинате, даже немилосердно опаздывающий автобус из Мурманска - все, казалось, смотрели на меня и спрашивали: "Снова к нам?"

И я с торжествующей улыбкой подмигивал им, мысленно говоря: "Надолго, олени! По крайней мере, на несколько лет! Работать приехал! Вот буду, наверное, заместителем директора комбината по строительству!"

  

В Мончегорск я приехал рано утром и тотчас же поехал на комбинат, в отдел кадров.