Расспрашиваю Суровцева о Красноуроальском заводе, об успехах красноуральских изобретателей и рационализаторов. Он рассказывает про внедрение оригинального теплообменника в зумпфах грануляции шлака. Рассказываю ему, что когда-то я занимался теплоотъёмом, разработал конструкцию… Суровцев слушает заинтересованно, но не настолько, чтобы признать мой приоритет. А я и не претендую. Мне пришлось уйти с завода вопреки своему желанию, по проискам САХАНСКОГО, по воле жестокого ГОРСКОГО и обтекаемого директора завода ЕЛИСЕЕВА. (Справка. САХАНСКИЙ НИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ работал в 1940-1952 гг. на Красноуральском медеплавильном заводе (Свердловская область): инженер-исследователь, начальник пылеугольной фабрики, начальник отражательного передела, технолог металлургического цеха, начальник технического отдела).

Да что об этом вспоминать - дело прошлое. Все мои рационализаторские предложения внедрены под другими фамилиями, сиречь украдены. Это мелочь по сравнению с тем, что мной потеряно: партбилет потерял, руку потерял, сына похоронил после девяти лет безуспешного лечения… семью склеиваю и не могу склеить.

К нам подсаживается большеголовый человек: на голове белый пушок вместо волос, на носу - золотистое пенсне. Я его знаю, это ДЁМИН. Он раньше работал в исследовательском отделе завода старшим инженером. Оказывается, он и сейчас работает там же и тем же. Но я представлял его другим: в роговых очках. Седеть ему уже некуда, осталось только зеленеть, но голову он держит прямо, под носом усики-соплячки. Рядом с Дёминым делегаты от Красноуральского медьзавода: дама, жена начальника техотдела ЧАРНОГО, четвёртым делегатом - начальник ЦЭС ПЕРЕТРУХИН, молодой парень.

Сидим в самом последнем ряду, впереди - затылки и лысины рассевшихся делегатов. За столом президиум. На трибуне КАЗАНЦЕВ, председатель ЦК профсоюза работников цветной металлургии, говорит вступительное слово.

Осматриваюсь.

Зал небольшой, десятка два рядов. Вероятно, у золотопромышленника здесь была домашняя церковь, а может, и театр. Зал большим проёмом соединён с полукруглым зальцем, напоминающим алтарь церкви или место сцены в театре.

Казанцев говорит о том же, о чём сказано в Приказе министра Ломако: о задачах общества НТО и мерах по улучшению его работы.

Не прислушиваюсь - знакомо.

Суровцев тоже слушает невнимательно, переговаривается со своим соседом.

В передних рядах замечаю бурную деятельность Бабаджана: он переходит от одного делегата к другому, о чём-то переговаривает и идёт к третьему.

  

Разглядываю убранство зала.

На левой стороне есть лепные украшении, изображающие ряд мнимых дверей со спускающимися кистями гипсовых штор; верх дверей сводчатый; под потолком над каждой "дверью" контуры таких же слепых окон в форме четырёхлепестковых цветов. Вся лепнина со следами позолоты, стёршейся со временем и не обновляемой.

Правая стена зала с такими же лепными украшениями, только дверные и оконные проёмы здесь не слепые, а натуральные и светятся белым дневным светом, проникающим с улицы.

  

Конференция идёт своим чередом.