- Сегодня я разговаривал по телефону с Петром Васильевичем, - продолжал расстилать вязь слов со скрытым смыслом, потихоньку подбираясь к главному. - С Кингисеппом разговаривал.

Кадачиков поинтересовался:

- А что он там строит?

- Химический комбинат, - отвечал Школьников. - Вторую очередь, первая уже работает. Комбинат строят шесть социалистических стран.

Он гордился своим дружком-выпивохой Петром Холявкой так, как будто это он строит комбинат, и ему помогают шесть социалистических стран.

  

Кадачикова вызвали. Надо было срочно организовать подъём трубы на котельной 7-го микрорайона. Мы со Школьниковым остались одни. Он продолжал увереннее:

- Меня Пётр Васильевич брал к себе заместителем. Но поскольку я номенклатура треста, то меня не пустили. Я написал анкету и долго ждал. Мне предложили строительное управление в Новгороде. Но поскольку утверждает обком партии, беспартийному откажут. Вот я и пришёл просить…

  

Вот ты, качканарский Жан Вальжан, на что замахиваешься! На обком партии! Ты хочешь стать там доверенным человеком? И это произойдёт потому, что такие недотёпы, какими ты нас считаешь, именно мы откроем тебе двери в Новгородский обком партии. Какая чертовская наглость! Не она ли причина того, что ты просидел в тюрьме 19 лет. Девятнадцать лет! Подумать только! И такой человек хочет втереться в доверие к областному комитету партии!?

  

Я - трус! Я не нашёл лучшего, как спросить: "Какими чернилами писать рекомендацию?"

- Вот мне написал Дидиченко, - Школьников подал мне листок.

Я читал панегирик в честь замечательного специалиста, активного общественника Школьникова, и у меня пошли мурашки по спине.

  

"Ты ли это, Сергей Басов? Ты ли тот человек, который стоял в лесу, за оврагом, около села Западня Харьковской области перед ручным пулемётом, за которым примостился староста села. И жить тогда тебе оставалось считанные секунды! Помнишь, о чём ты тогда думал? Забыл? Так я напомню. Ты тогда думал о том, что если бы тебе дали прожить ещё хоть день, хоть месяц, ты не стал бы таким доверчивым. Что вот за свою излишнюю доверчивость ты стоишь теперь под дулом пулемёта в одном нижнем белье и прощаешься с жизнью".

  

Через полчаса после ухода Школьникова, я открыл дверь парткома. У Селянина сидел Покровский.

После множества вопросов по аглофабрике, которыми они засыпали меня, я спросил:

- Пришёл посоветоваться. Школьников просит рекомендацию в партию.

- Я бы не дал, а ты - как хочешь, - сказал Покровский.

- И я бы не дал, - сказал Селянин.

- Но Школьников говорит, что Селянин обещал ему дать рекомендацию, - выложил я и увидел, как стушевался мой друг, нежнейший Селянин, и как удовлетворённо превратились в щёлки глаза Покровского.