Поворачивается коричневым жуком сутулый, массивный Тарарухин:

- Н-да… Вот-вот…

Смеётся искренним смехом над ситуацией Тихомиров.

Курит четвёртую папироску, щурит щелочки глаз Забродин.

Парнишка Макрушев весело ведёт компанейскую беседу в самом конце длинного орехового стола.

Моргает, сопит Точилов, мучаясь жаждой.

Блестит холодными стёклами очков Шагиев, закупоривший в себе пробкой злого джинна.

Зло смотрит Солдатов с кривым, свёрнутым набок носом.

Круглится болванчиковыми глазами Баранов.

Хитро щурится Трунов, главный обогатитель ГОКа.

Оперативка разделилась на кучки разговаривающих: по двое, по трое. И мало кто слушает нового главного инженера, оставшегося за управляющего.

- Тише, товарищи!

На корпусе агломерации поставили первые две фермы. Теперь ещё один "зародыш" начал походить на здание.

На Шихтовых - 12 осей, 35 бункеров.

На Выделении только "постели" - 12 колонн и ни одной фермы.

Остальное - или в земле, или "стреляется", как пистолеты колонн на Складе.

  

Приехали Карлюков с Миллером, привезли "в первом чтении" надежду на премию.

Тихомиров забрал своё заявление, уговорили Федя и Холявко.

  

В ответ на мой вопрос, почему он отстаёт в строительстве энергетических объектов аглофабрики, Точилов ответил:

- Я УСЕРЬЁЗНЮ этот вопрос.

Новое слово в бюрократическом лексиконе "усерьёзню".

  

Провожали Федю на курорт в Сочи, пили водку стограммовыми рюмками. А потом Федя с Холявкой стали шептаться, и я ушёл.

Никогда ещё за два с половиной года Федя не заходил ко мне так часто: за три дня два раза. Предал меня Федя: не будет мне награды.

Я "усерьёзню" этот вопрос, товарищ Селянин.

На Новый год потеплело, пошёл крупный и мягкий снежок, и наши волнистые качканарские дали затянуло снежным тюлем. Белый хвост из трубы ТЭЦ, в ветреные дни длинный и пушистый, стал опускаться к земле, закрывая собой и серый коробок здания, и все окружающие постройки.

Над действующими корпусами обогатительной фабрики стоит особый невнятный гул многих тысяч работающих механизмов. И как контраст - спокойная неподвижность внешних очертаний, такая, что мне, строителю, которому уже нет здесь места, хочется бежать от этого правильного, мощного и самостоятельного моего детища. Куда бежать? Некуда, кроме как на новую, изрытую экскаваторами строительную площадку аглофабрики.