Карлюков, выжидавший, когда все выскажутся, и он будут последним, не выдержал характера, спохватился:

- Я скажу, - буркнул он. Встал, как медведь из берлоги, огромный бесшеий, толстоспинный. - Мы выполнили по аглофабрике объёмы на 400 тысяч. Пусковой комплекс фабрики - 12 миллионов. Чтобы построить фабрику за полгода, нам надо получать минимум по 2 миллиона. И строить всем трестом. Всех снять с жилья, снять со всех других объектов. А наш годовой план 16 миллионов. В среднем, по 1миллиону 700 тысяч в месяц. Ну, разве же это реально? И потом, - Карлюков говорил, глядя на Селянина, упорно не желая обращаться к собравшимся и даже к членам парткома, - потом…

  

Если бы вы видели, с какой детской доверчивостью, с какой любовью наш борец за справедливость Федя Селянин смотрел прямо в рот Карлюкову! Какими были его глаза! Чистые, голубые, заранее согласные со всем, они не мигая, пили, как нектар, с толстого, обрюзгшего управляющего его слова. Они переживали, если патрон мешкал, подыскивая слова для выражения своей мысли. Губы Феди шевелились, как бы подсказывая верное словечко, на котором споткнулся всемогущий "бог" наш на Земле Качканарской, на ниве строительной.

  

Федя Селянин… Федька! Неужели ты - сволочь, маскирующаяся в одежды из звонких, цветастых фраз, обманывающих правду, справедливость, саму нашу коммунистическую совесть? Неужели я не ошибаюсь и вижу перед собой изверга, партийного оборотня? Нет!!! Скорее разуверьте меня! Разуверьте! Я часто бывал несправедлив в оценке людей, я часто ошибался. Может быть, ошибаюсь и сейчас. Ох, как хотел бы я ещё раз ошибиться!

  

- Мы не можем освоить такую сумму, - выговорил Карлюков.

- Так… Так… - прошептали Федины губы, а глаза так и впились в управителя.

- Мне, собственно, непонятно. Почему не можете?! - с места говорил Кандель, то откидываясь на спинку стула, то нетерпеливо, по-бойцовски нетерпеливо, закидывая руки за голову, а потом стряхивая их, как в пылу драки. - На аглофабрике вы освоили 400 тысяч тремя стройуправлениями. А на второй четвертушке корпуса обогащения вы, хотя вас об этом никто не просил, освоили 200 тысяч. Значит, могли вы освоить на аглофабрике все 600 тысяч? Могли. А почему не освоили? Не та причина, что не было арматуры. Другие какие-то были причины. Другие!

  

Федя повернул голову к Канделю, и в то же время скосил глаза на Карлюкова, как бы ожидая, что тот прикажет.

  

- Если мы и освоили 400 тысяч, то это вопреки ГОКу! Нам уже два месяца ГОК не платит за выполненную работу. Мы работает за счёт наших собственных накоплений. На "красное" работаем. Мы имеем картотеку в 2 миллиона! - распалился Карлюков, обретая подвижность в фигуре и задор схватиться с таким силачом-мушкетёром, как Кандель.

- Неправда! - выкрикнул с места Кандель. - Вам платит государство! Не мы, а государство! У государства нет денег, нет денег и у нас. Чего же вы хотите? Вот 18-го декабря закончится Всесоюзная сверка, закончатся все взаиморасчёты, и вы получите!

- Но сейчас вы нам не платите, и мы вправе вообще приостановить все работы по аглофабрике! - тоже кричал Карлюков.

- Не имеете права!