С опозданием я вернулся в зал, уже после третьего звонка. Шёл на старое своё место в "заселённом" правом крыле.

- Садитесь с нами, Сергей Иванович, - окликнул меня Холявко.

Я сел рядом, хотя мне этого не очень хотелось. Ничего, вроде, плохого Пётр Васильевич мне не сделал за эти дни. Но какое-то время он был со мной холоден, помнится из-за Селянина. Наверное, поэтому у меня сейчас поднялось чувство настороженности к нему. Откуда? Я не мистик, но в такие моменты верю. С войны верю. Раз меня что-то тревожит и не располагает к человеку, значит, или мне готовится какая-то пакость, или она уже совершена, но мне пока неизвестна.

Что плохого мог мне сделать Пётр Холявко? Кто скажет? Знаю, что он - человек, интригующий по-крупному! Такой не пощадит никого, кто станет на пути к его карьерному росту. Ну, и кроме карьеры, есть у Петра Васильевича ещё разврат. Но тут уж пусть он сам кувыркается.

  

- В буфете - перцовая, - шепнул мне Холявко. - Мы с Фёдором Нестеровичем хлопнули по двести грамм. Вот его и сморило.

В президиуме кимарил, клевал носом, совершенно красный Карлюков.

- Смотрите, Сергей Иванович! - снова наклонился ко мне Холявко. - Вон Точилов с Вальковым пришли. Рядом сидят. Точилов вовсе окосел. Глядите, как он смотрит.

И верно, около двери, в задних рядах, сидел осоловевший Точилов: усы мокрые - вниз, глаза бессмысленные. Вальков сидел рядом и щурился из-под очков.

Вот посмотрят на нас туринцы и скажут: раз приехали качканарцы, то уж непременно напьются.

  

После окончания конференции Холявко точно утащил бы меня в буфет, если бы не его жена Антонина Ивановна. Оказывается, она заранее взяла пальто в раздевалке и теперь помогала мужу всунуть руку в рукав.

Антонина Ивановна - женщина гордая, и, одновременно, добрая, но маскирует свою сердечность показной грубостью. Она с Холявкой не церемонится. А ему всё равно. Он как бы не замечает вызова в её густом голосе.

  

Днём, ещё там, в здании треста, встретил я Антонину Ивановну на лестнице.

- Пойдём! - говорила она решительно. - Куда мужья - туда и мы! Они пьянствовать в буфет, и мы - тоже.

И такая жалкая она была в своей мнимой решительности! Никто из женщин е поехал пасти мужей, а она поехала. Боится Холявку одного отпускать, тот запьянсвует и уйдёт к любовнице.

  

Когда мы ехали обратно все в одном автобусе, Фёдор Нестерович, будучи под хмельком, начал рассуждать о происходящем в Москве Пленуме ЦК КПСС по химии.

- Всё, понимаете, подаётся как откровение. Словно только сейчас стало известно, что без удобрений земля родить не будут.

А Холявко беспокоился о другом:

- Снега мало, - сказал он. - Раньше, помню, снега было столько, что за ночь и двери заносило…

- Верно, - поддакнул Карлюков.

- … и вылезали через чердачное окно.