После обеда, в 2.30, пошёл я на аглофабрику, посмотреть, как там идут дела. Дорога от управления треста до стройки проходит мимо корпусов обогатительной фабрики, живущей теперь своей собственной жизнью.

Дорога проходит через лес. Вдоль неё стоят фонари. А раньше здесь была тропа, по которой в темноте и грязи много лет ходили на корпуса строители. Как приятно было весной пройтись здесь, пощупать распускающиеся нежные листочки. После суровой уральской зимы приятно ласкала глаз молодая зелень.

Партком треста настоял, чтобы вместо тропки пробили дорогу через лес и осветили её.

Строители ведь как строят дорогу? Прошёл по лесу мастер или десятник, посмотрел: "Ага! Вот здесь тропа идёт по прогалине. Тут и пробьём".

Приехал бульдозерист. Десятник махнул рукой вдоль тропы: "Давай!" И пошёл бульдозерист по живому лесу, круша деревья и кусты. И вот - дорога, прямая и жёсткая, а по бокам до сих пор лежат стволы красавиц лип и рябин. Попали под нож бульдозера и берёза, и ольха.

А тому, что пощадили строители, проектанты уготовили гибель.

Что там какая-то тропинка! Через парк культуры и отдыха, которым так гордятся качканарцы, по проекту должно проходить кольцо рудовозной железной дороги. Всю осень валялись там сотни срубленных деревьев, а сейчас "четвертаки" отсыпают высокую насыпь из красной глины. Разломали забор парка, проредили берёзовую рощу. Разломали детскую площадку. Куда теперь её перенесут?

Такое бессердечие! Разве нельзя было пощадить парк? Я только сейчас начинаю понимать, что проектант должен быть не просто специалистом, но человеком, чувствующим красоту природы, особенности ландшафта.

  

Не так-то просто добраться до аглофабрики, смотреть на уже не нуждающиеся в тебе корпуса комбината, когда столько сил и нервов требовало его строительство.

  

Корпус крупного дробления - действует. На высокой и ровной насыпи, возвышающейся над когда-то зиявшей здесь пропастью, стоят думпкары с рудой.

Но над корпусом, казалось бы, полностью построенном - и крыша у него есть и панели все на месте - торчат вверх, как зенитки, оставленные строителями консольные краны. А в непусковой "третьей захватки" чернеют незастеклённые окна.

Закрыты все двери в корпусе приводных станций. Он работает.

Тепло в корпусе среднего дробления, плотно закрытом от холодных декабрьских ветров стеклом и трёхслойными пластинами панелей.

И с корпусом обогащения всё в порядке. Возле него всё отутюжено бульдозерами, выровнено, прибрано до последней арматуринки, присыпано снежком.

Как просто и буднично!

И даже мне, непосредственному участнику недавних штурмовых месяцев, начинает казаться, что никогда здесь не было всё разворочено, ископано и перекопано. КРАЗы, огромные машины, застревали в жидкой красноватой глине, буксовали. Бульдозер своим широким лбом подталкивал их сзади, помогая выбраться из грязи.