- Тут, товарищи, надо оговориться, - продолжает Покровский. - Я это делаю для того, чтобы некоторые товарищи не обижались, что их нет в списке. По положению, не менее 50-60% парткома составят новые люди. Так что, пусть те, кто не войдёт, поймут это правильно.

  

У Покровского стёртые неприметные черты лица, голубые поросячьи глазки, красное лицо с пепельными бровками, такие же волосы, гладко зачёсанные назад. Сам невысокий, на нём костюм цвета морской волны. Движения неторопливые, голос товарищеский.

  

- Я это к тому, чтобы не возникло кривотолков, - Покровский внимательно всмотрелся в бумаженцию.

Нет, Покровский её не читал, он только делал вид, что читает. Он и до приезда к нам знал, кого Селянин предлагает в партбюро.

Селянин сидел, по-прежнему спрятав лицо за спину Баранова.

- Я зачитаю сначала весь список, а потом обсудим. В кабинет товарища Селяннина предложено 11 человек. Это…

  

Был в этом списке непременный Карлюков, Гаркачёв, Холявко, Терентьев, Терюхов. Федя пожелал себе в министры качканарского "чекиста" - как его и в шутку, и в страх называли - Женьку Клыкова. Здесь значился и Женька Конырев.

  

- И последним, одиннадцатым, вероятно из скромности, Селянин записал себя, - сказал Покровский.

Собрание начальников и парторгов молчало.

- Как будем, товарищи? Начнём обсуждать персонально? У кого будут возражения, предложения, прошу не молчать, высказываться.

- Гаркачёв! Какие будут мнения? Нет возражений против Гаркачёва? Оставить? - Покровский назвал первого в списке.

- Оставить, - поддакнуло собрание.

- Терентьев! Отводы есть? Оставить? Оставляем.

- Карлюков, управляющий трестом! Оставляем?

- Оставляем! - громче и смелее заявило собрание.

  

Было ясно, что аудитория настроена миролюбиво, и ждать неожиданностей не приходится. Дальнейшее прошло быстро. Всех предложенных кандидатур собрание позволило оставить.

  

Но Покровский, тем не менее, снова счёл нужным напомнить собравшимся, что они вольны высказывать своё мнение о любом из предложенных товарищей.

Покровский знал, что в качканарском коллективе вообще и в этом в частности постоянно живёт этакий злой дух, запечатанный в бутылку - дух свободы, независимого мнения. Молчание собрания его настораживало. Не может быть, чтобы все думали одинаково. Кто-то же имеет возражения. И Покровский очень хотел вызвать, выманить этого духа, выпустить его на свободу.

  

- Товарищи, я ещё раз напоминаю. У кого есть на этот счёт своё мнение, не стесняйтесь высказаться, - взывал к собранию Покровский. - Лучше мы здесь обговорим, чем… - он несколько помедлил, чем там, на партконференции… затягивать. Нет возражений? Ни у кого? Считаю, что решение есть: предложить конференции всех вышеупомянутых товарищей.