Что делается на аглофабрике - не знаю. У меня и сегодня - графики. Весь день, не выходя, просидел с Аржановым над графиками строительства и монтажа энергообъектов. И Холявку сегодня не видел. Управление треста собирает в дорогу Карлюкова. Он и Миллер едут в Москву выбивать из ВСНХ премию за окончание строительства обогатительной фабрики. Миллер опасается:

- Понимаешь, сорваны ЧЕТЫРЕ правительственных срока. А премия выплачивается только в том случае, если не сорван ни один срок. Как будет, не знаю. Премия огромная - 10 миллионов в старых рублях. Жалко, если не дадут. Вся надежда на старичка из Госстроя, нашего недавнего спасителя. Как его звать? Дай бог памяти… Еремей… Еремей Маркович Серебренников. Так, кажется.

  

В пять часов состоялся постройком в кабинете Карлюкова, присуждали звание ударника коммунистического труда.

За дверью было тихо, очень тихо, не похоже на то, что там проходило собрание. Я спросил секретаршу Карлюкова, указав на управительскую дверь:

- Что, никого нет:

- Сидят, - ответила она.

Я вошёл и поразился: кабинет был полон людьми, молчаливо и торжественно сидящими рядами на стульях. Большинство было в зимних рабочих спецовках. Общее ли молчание вынуждало говорить шёпотом или сознание, что они находятся в кабинете самого главного человека в тресте? От него, управляющего, зависят они все, зависят не только в заработке, но и самой работе, в квартире. Одно слово хозяина кабинета, и судьба любого из сидящих здесь может принять совершенно иное направление. Как это горько сознавать, что над тобой не закон, а воля одного человека, поставленного над тобой партией, твоей же партией.

  

В почётном кресле перед столом сидел Павел Александрович Бесов, черноволосый, толстый, большеголовый человек - зам председателя объединённого постройкома. Недаром он сел в это кресло: любит Паша повеличаться перед народом.

Рядом со мной с одной стороны Козлов с бумагами в руках, с другой стороны - Попов. У Козлова на нелюдимом, неподвижном лице, где-то в уголках рта, копилось раздражение.

- Бесов! - сказал он с грубоватой фамильярностью. - Чего ждём?

- Гаркачёва нет, - отвечал Бесов, не оборачиваясь к Козлову, положил руку на подлокотник кресла и обвёл взглядом кабинет. Люди молчали.

- Бесов, поди за ним! - грубо и оскорбительно сказал Козлов.

Бесов молчит, он и не думает подниматься с кресла и выполнять приказание главного инженера треста. Он - профсоюзный деятель - человек, не подчинённый администрации.

- Давайте тогда начинать, - повторил Козлов, на этот раз не тоном главного инженера, а просительно.

Бесов встал за "обогатительным" полированным креслом, спиной к Козлову, посмотрел зачем-то вглубь кабинета, повертел в руках карандаш, снова окинул взглядом собравшихся из-под сросшихся чёрных бровей, кашлянул и начал оглашать повестку.

- На повестке заседания объединённого постройкома три вопроса. Первый - присвоение званий "Ударник коммунистического труда" и "Бригада коммунистического труда". Второй - о несчастных случаях последних дней. И третий - распределение квартир.