Над посёлком - ветры. Они дуют с запада, со стороны горы Качканар. Малокровная луна за ночь обошла полнеба и утром висела на горой. Порошил снежок.

День и ночь по Магистральной улице, как в Москве, проносятся машины. Днём они запальчиво бьют синеватыми выхлопами. Ночью видны только движущиеся взад-вперёд двухфарные огни.

  

Не хватает трансформаторов для прогрева бетона. Нет песка. Нет олифы. Нет сборного железобетона: плит, панелей, балок. Нет раствора. На исходе гвозди. Три месяца терпим голод в "катанке" - шестимиллиметровой проволоке для скруток опалубки. Нет металла. Нет "леса". Рабочие разбирают всё деревянное, что можно употребить на опалубку. А рядом стоит девственно-нетронутая топором тайга.

  

Не хватает жилья. Не хватает сил строить столько жилья, сколько нужно. А народ всё прибывает и прибывает. На Качканар, как бабочки на большой огонь, слетаются люди. И каждый прибывающий в первую очередь только затем и прибыл, чтобы получить благоустроенную квартиру с ванной, водопроводом и канализацией.

И всё равно людей не хватает. Нет в достатке врачей. Нет никаких развлечений. Молодёжь ютится в клубах. Кинотеатр "Юность" прозвана "Устойчивая юность" за долгострой.

Но ночью - если идти с корпусов перелеском - посёлок предстаёт, как Ялта: огни стеной, огни большого города.

  

Всё-таки как не хочется писать! Но перед глазами стоят с упрёком ушедшие в небытие строители Качканара.

История: "Жили, ели-пили, работали до семи потов, ругались до хрипоты и ушли, так ничего и не рассказав".

Что, после нас - хоть потоп? Нет. Останутся люди, которые будут интересоваться, как строился комбинат в тайге. Кто были его, канувшие в вечность, герои? Какие трудности, какие радости питали нас, строителей знаменитого Качканара. Кто расскажет? Что сохранится от этого времени? Неужели никто не оставит после себя никаких дневников?

Жить для одного будущего?

Как всё-таки ужасно не хочется писать…

Может быть, что в моих записках главное будут перемешано с неглавным. Но что такое "главное"? Главное, как я понимаю, человек. А люди всюду. И вижу я главное в том, что у родильной палаты стоит мать со свёртком в руках. В свёртке - человек, будущий житель города Качканара, судья нас, ушедших в небытие сегодняшних созидателей города и комбината.

И ещё главное. Парни и девушки не скучают, хотят говорить и петь от души. Комсомолия оборудует "Клуб романтиков".

Что с тобой поделаешь, человек в свёртке? Пишу.

  

Вторым заседанием был партком.

За полчаса до парткома меня вызвал Селянин. Когда я зашёл, там заканчивали разговор Аржанов и Покровский. Речь шла о квартирах для ИТР Уралэлектромонтажа.

- Обещали 24 квартиры. Не дали ни одной! - говорил Аржанов, черноволосый, густобровый начальник Уралэлектромонтажа. - Двенадцать заявлений на увольнение!