- Знакомы… кажется, - обернулся ко мне Гуселетов. Я отметил тонкие интеллигентные черты его лица, острые глаза, тонкий, немного кривой нос.

- Я завтра уезжаю, - стал говорить мне Заремба. - Так ты подготовь мне все справочки. Цифры. Что… чего… сколько… Чтобы мне завтра уж…!

  

Заремба - неисправимый цифролюб. Он и ездит только затем, чтобы, как сорока-воровка, увезти с Качканара в своё совнархозовское гнездо справку или "конъюнктурный обзор". Я понимаю, почему при словах "Заремба едет" мальчишка Глушенков начинает коварно улыбаться.

  

В прошлый свой приезд Заремба довольно бестактно на меня накричал да ещё стучал по столу в присутствии людей, поэтому я теперь не был склонен давать ему какие бы то ни было справки. Я сказал:

- У меня новых цифр нет, давать нечего.

  

Спустились на отметку 0, то есть на пол, как раз в том месте, где несколько часов назад я бился над задачей: как вывезти трайлер, застрявший в воротах.

Теперь ворота были свободны. Трое рабочих, по одежде - строители, о чём-то разговаривали.

- Выгнали трайлер? - спросил я.

- Выгнали.

- Бетон принимаете?

- Будем принимать.

  

Комиссия тянулась от конвейеров к мельницам, и обратно: от мельниц к конвейерам.

- А говорят, нет претензий к субподрядчикам, - сказал Гуселетов.

Он очень любил, когда субподрядчикам (людям и организациям) НЕ свердловского подчинения предъявляли претензии.

- А кто говорит? - переспросил я.

Гуселетов не ответил.

  

Было уже совсем темно, когда мы вышли из корпуса обогащения к конторке "второго обогащения". Красная, даже огненно красная, большая и низкая луна вставала в облаках над Турой. За угол крыши бункера зацепилась звёздочка. Внизу, в электрических огнях плыла строящаяся ТЭЦ.

  

Во "втором обогащении" за дощатыми столами сидели рабочие. Федя, было, подсел к ним. Булатов звонил диспетчеру треста, требовал автобус для комиссии. Потом он побледнел, замолчал и, положив трубку, объявил, обернувшись к Гуселетову и дамам, за которыми он ухаживал:

- Человека убило. На СУ-7. Насмерть. Пришёл на работу пьяный. Не допустили. Он обошёл с другой стороны. Зашёл и сразу разбился. Две секунды летел. Где бы это?

- Наверно, с отметки +39 до низа, - сказал я. - Двадцать метров.

- Теперь придётся ещё месяц объясняться, - сказал Булатов и совершенно некстати улыбнулся улыбкой простяги-парня, ощерив мелкие медвежьи зубы. Желтые, как у ТЭЦевского генподрядчика-филина, сузились.

Его печалило не то, что погиб человек, а то, что месяц придётся объясняться. Вот такой он "Юрочка" Булатов.