Нет, этого не может быть! Я, наверное, ослышался. Как это: знать про своего друга что-то и не сказать ему, не предупредить его по-товарищески, что вот там тебе грозит такая-то опасность? А я? Я бы сказал, если бы что-то узнал про Федю? Непременно бы сказал. Немедленно бы сказал бы.

  

- И я вам никогда, товарищ Басов, всего говорить не буду! - добивал меня Федя. - Вы это знайте!

Это было неожиданно. Федя дал мне понять, что на его полную искренность я не имею права рассчитывать. И не должен рассчитывать. И это я понял так: дружбы с Федей больше нет.

Я, ни слова не говоря, покинул его кабинет. И дал зарок: не приходить больше сюда без вызова.

  

Я забыл сказать, что Федя легко раздавал обещания и тут же забывал о них. Пустозвонством было его обещание сделать меня общественным редактором газеты "На стройке Качканара". И таким же никчёмным было обещание назначить меня председателем участковой избирательной комиссии. И вот, думая ещё, что Федя хозяин своего слова, я оконфузился.

  

Я в те месяцы часто заходил в третью комнатку парткома, где сидели работники парткома Отрепьев с Стяжкиным, которые и ведали списками избирательных комиссий. Будучи вполне уверен, что уже рекомендован на какой-то участок, я спросил у Отрепьева, перебиравшего листы:

- Я на каком участке?

- Вы? А разве вас…? Сейчас посмотрим, - он перелистал все списки. - Нет вас, Сергей Иванович, нигде нет!

В это время и вошёл Федя.

- Что ищете? - спросил он у Отрепьева, поздоровавшись сл мной ТАК, как будто не было у нас крепкого разговора.

Когда Отрепьев объяснил ему, что ищет, Федя добавил с явной неохотой:

- Надо Сергея Ивановича включить.

- А куда? Все участки укомплектованы.

- Вместо Баранова.

  

Нет, это вынужденное Федино указание не подтеплило нашу захолодавшую дружбу. И другое - то, что мы иногда встречались за стаканом вина или водка - не подтеплило тоже. Я видел, что Федя в компании с другими пьёт нормально, у меня же в гостях - только стопочкой.

  

Нечто странное происходило со мной. Я перестал обижаться и старался вести себя так, как если бы ничего не произошло. Например, я мог поругаться с кем-нибудь, а через минуту разговаривать так, словно ничего между нами и не было. Раньше я считал, что такое недопустимо.

Разгадка такого своего поведения не обрадовала меня. Я становился начальством, не только по должности, но и по характеру. Безрадостное открытие. Это, я думаю, в значительной степени было результатом крушения нашей дружбы с Федей.

  

В тот памятный вечер, когда я затесался в компанию, собравшуюся у Феди дома, я многое узнал о нём, о его прошлом.

- Про меня, Сергей Иванович, один писатель написал книгу, - похвалился Федя и вынес из спальни стопку газетных вырезок. - Вот, читайте.