Сказал ли я - вероятно, сказал - что всегда имел близкое отношение к литературному творчеству.

- А у вас нет сейчас нагрузки? - спросил Федя.

- Пока нет, не дали.

- Вот мы вам и дадим. Будете общественным редактором газеты "На стройке Качканара"? Согласны?

- С радостью.

- Считайте, что с этого момента вы - общественный редактор.

Поговорили ещё о чём-то, потом вернулись к трестовским делам. И вот что сказал Федя:

- Здесь, в Управлении трестом, свили гнездо, сжились. Надо драться, Сергей Иванович, надо драться.

- Согласен драться. Но один в поле не воин.

- Вместе будем драться, Сергей Иванович, - обрадовано отозвался Федя. - У нас тут подбираются хорошие ребята. Вот Женька Клыков, Отрепьев Гриша, Бесов Павел, Степан Копылов - много ребят.

  

- Вы знаете, меня все зовут Федя, - говорил он в какие-то промежутки нашей беседы. - Это по-комсомольски. Я ведь комсомольский работник, а на партийной работе всего несколько месяцев.

И он окунулся в сладкое море рассказов о своей жизни.

Рассказал мне в тот раз Федя, что про него какая-то писательница написала книгу.

  

Я ушёл от Феди несколько наэлектризованным его энергией, его жизнерадостностью. Тогда я совершенно не подозревал, что всё, мной услышанное, является напускным. Почему мне не бросилось в глаза это его стремление во что бы то ни стало покорить собеседника? Почему я так слепо поверил в Федю? Ведь я уже не молодой человек, мне без трёх лет пятьдесят. И вот поддался, заслушался песней этой псевдокомсомольской, псевдопартийной сирены. Заслушался… и немедленно поверил, вообразил себя другом Феди. Почему? А, чёрт его знает, почему. Наверное, потому, что в жизни у меня было мало друзей,, и виноваты в том мои высокие требования к дружбе.

Анализируя первую беседу с Федей, положившую начало нашим многим беседам и разговорам, прихожу к выводу, что если бы я был чуть более недоверчив, я бы безусловно заметил его хвастовство, желание славы, его избалованность вниманием. Ведь во всём буквально сквозило стремление казаться этаким героем нашего времени.

Но тогда я бы всё равно не заметил в Феде карьеризма. Долго и потом я его не замечал. И только недавно я понял Федю.

Памятуя ошибки первой беседы, я спрашиваю себя: "А сейчас не впадаешь ли ты, Сергей Иванович, в другую крайность? Не обида ли в тебе говорит? Почему ты метнулся от плюсового мнения к минусовому? Объективен ли ты?"

Что ответить на все эти вопросы?

Скажу так: затем и затеял я эту разборку среди ночи на страницах бумаги, стуча по клавишам пишмашинки "Эрики", наверное, мешая соседям спокойно спать, чтобы проверить, где я прав, а где - неправ.