Внутри меня всё требовало оборвать, прекратить наглые высказывания Сухова.

Что я имею? Подчинённый провоцирует меня, начальника, на грубость. А сорваться нельзя! Каждое грубое слово начальника - это индульгенция подчинённому на безнаказанность. Ох, и долгонько придётся расплачиваться за свою грубость, всей жизни не хватит.

Я сдержался с трудом, даже выжал из себя улыбку:

- Я, бывает, выпиваю, - сказал я без тени неудовольствия и стал ждать, что будет дальше.

- Я к тому, что сам из бывших алкоголиков,- Сухов зачем-то пошёл на откровенность. - Пил запоем. Елена Николаевна не даст соврать. Так ведь?

- Хм… Было, - нехотя подтвердила Елена Николаевна.

- Напоят, бывало, подрядчики, и я им подмахиваю любые процентовки. Елена Николаевна свидетельница. Так ведь?

- Верно, - сказала Елена Николаевна и строго щёлкнула костяшками счётов, как бы говоря " Я тут не причём. Не помогала и не одобряла".

  

"И зачем он всё это мне говорит? - думал я. - Бьёт отбой? Даёт мне понять, что не лыком шит, был в моей упряжке? А про свой алкоголизм? А про свои служебные, нет, не проступки, преступления? Непонятно…

  

- И ничего - это сходило вам с рук? - спросил я, откладывая работу.

- Как и всем моим семнадцати предшественникам! - с охотой поддержал разговор Сухов. - Сойдёт и вам, сдадите другому. Это ж колесо! Тут разобраться: кто кому, за сколько и где приписал - чёрт ногу сломит. Не трудитесь, не тратьте зря время.

- Так уж и сломит? - беззлобно поинтересовался я.

- Точно. Вы, простите за нескромность, надолго к нам? На 3-4 месяцочка? А может, на год?

- Года на три, полагаю. Как сумеем достроить завод, - неторопливо и, как мне казалось, убедительно проговорил я. - До хладных финских берегов меньше четырёх лет нигде не работал.

Сухов рассмеялся:

- Да вы шутник! Это ещё ни у кого из ваших двадцати шести предшественников не получалось. Добро бы достраивать своё, тобой начатое. Но достроить чужое, объеденное, обглоданное - брр! И всё-таки мне не даёт покоя любопытство: за что вы к нам, в эту дыру? Я вижу: вы не курите, сильно не пьёте, - Сухов впился глазами в меня. - Разбитая жизнь? Неустройка по женской части? У нас и такие бывали. Сменят старую жену на молоденькую "мини" и сидят у "хладных финских берегов", как вы образно выразились, кукарекают в начальниках ОКСа.

- Тридцать лет живу, и всё - с одной, - сказал я.

- Да вы - герой! - сумрачно воскликнул Сухов. - А я вот грешен, признаюсь: сменил жену таким вот образом. С тех пор доживаю свой век здесь, на лоне природы, развенчанный… Недавно, говорят, дедом стал, - грустно усмехнулся он. - Старший сын - капитан дальнего плавания, младший - в мореходке. Когда-то и я стоял на капитанском мостике. Смыло волной. На "гражданке" бывал и повыше, и пониже. Даже ненадолго вот этот зелёный стол оккупировал. В данный момент : куратор ОКСа и шеф Очистных сооружений. Пить - ни-ни! Лечился. Елена Николаевна не даст соврать. Точно говорю. Елена Николаевна?

- Точно, - подтвердила чем-то озабоченная Елена Николаевна и отвернулась к окну.

  

"Боже! - воскликнул я мысленно. - Куда я попал?!

  

За окнами осень плакала тусклыми незрячими глазами. Капало с деревьев в скверике напротив. Мокли под дождём редкие прохожие.