И ни слова, ни полслова никто из них при встрече со мной не вспоминает о декабре 1965 года, когда они скопом, как стая цепных псов, облаяли меня и нашу святую партийную правду. Я был уволен, и был мне выдан "волчий билет", нигде не брали на работу целых восемь месяцев. И пришлось мне, оставив здесь семью, ехать на "отхожие заработки" в далёкие северные края.

Плохо выходить на пенсию, когда вам всего лишь 55, и у вас опасно много свободного времени, и вы не загоняете "козла" на дворовом столике, не стучите в домино, не курите, не пьёте и не сдаётесь на милость болезням. Ждёте, что вас позовут, надеетесь. А про вас забыли. Вы ещё намерены идти, а оказывается, что уже пришли, и некуда больше спешить, некуда. Мучительные размышления… Нет от них покоя…

Приехала ко мне мама. Давно я её к себе звал, да на Урал она не хотела. Раз как-то в Кировград приезжала, да быстро уехала: все на работе, дети в лагере - скучно ей стало.

А после того, как я устроился в Гатчине, - это же совсем недалеко от Москвы - мама согласилась приехать. Я хотел, чтобы она осталась и жила у меня.

  

По случаю приезда Катя собрала стол, поставила водку для меня. Мама моя, богомольница, и капли спиртного в рот не брала.

  

Начали вспоминать моё детство. Все мои любови и привязанности.

Первой шла Шурочка Гурылёва.

- Даже походку её копировал, - закатывался я смехом. - Она - руки за спину, и я - за спину. Ходил за ней, как привязанный. Особенно нравились мне в ней - смешно сказать - жилки над пятками. Всё следил, как они при ходьбе становятся плоскими, красивыми. И очень огорчался, что у меня таких жилок нет.

- А ещё он - я уж всё расскажу, Катя, - говорила мама, - в шестом классе влюбился в Катешу Першину…

- Конфеты ей в пакетиках посылал! - вторил я матери, - Записки писал! Свидания назначал, а она не приходила.

- А ещё раньше воспылал любовью к Аннушке. Жила она у нас. Родственница маменьке Елене Фёдоровне, - сказала мать и как-то особенно на меня посмотрела.

- Мама, не надо! - закричал я, заливаясь краской стыда.

Это была моя тайна. И вот, оказывается, мама её знает, и сообщает моей жене.

- Я пошутила, - поправилась мама, поняв, что задела меня. - Он теперь Аннушку ненавидит. И напрасно: она его вспоминает добрым словом.

- Ненавидит? - удивилась Катя. Но поняв, что сейчас ей об этом ничего не скажут, решила отложить распросы.

  

Лишь оставшись со мной наедине, мама сказала:

- Серёжа, я вам в тягость не буду. У меня пенсия 83 рубля. И я могу всё по дому делать. Пускай Катя работает, а я - на кухне.