Боровский опередил Городецкого.

- Не всё построили! - воскликнул он с весёлой иронией.

Чувствовалось, что между главным инженером и бывшим генподрядчиком процветали дружба и согласие, завидный факт: Боровский умел нравится. И мне он понравился.

- Вот именно! - подхватил Городецкий и начал рассказывать о будущем завода и посёлка. Он глушил цифрами, и Боровский вторил ему.

Вся его надежда была на строителей. Он перечислял объекты строительства, говорил о том, сколько они дадут заводу в процентах плана и деньгах. Он с подъёмом говорил о вводе объектов, как если бы он только что не прочел акт, где говорилось, что ввода в этом году не будет.

- Дело за небольшим, - прервал их я. - Надо только сделать год восемнадцатимесячным. Семён Михайлович, четвёртый квартал идёт! Строительный сезон по существу закончился. Сам факт передачи объектов в такое время говорит, что сдачи не будет. Да мы это и в акте отметили.

- Позвольте, а как же с планом? - восстал Городецкий. - Под ввод нам Госплан …

- Требуйте отмены передачи СУ на полгода, - перебил я его. - Роман вам и достроит, и пустит. Ведь это он давал вам векселя, подписав с вами титул.

- Сергей, мы же договорились, - упрекнул меня Боровский.

- Понимаешь, Роман, если завод не согласится на перенос ввода объектов, боюсь, что трест откажется принять стройуправление, - сказал я и обратился к Городецкому: - Будете писать своё мнение в акте?

Тот отрицательно замотал головой.

- Видите ли, капитальным строительством я занимаюсь постольку поскольку, - отстранил он акт, став моментально вялым и уставшим. - Это прерогатива директора и его зама по капстроительству.

  

Городецкий страдал не только болезнью печени, иссушившей и выжелтившей его, но и приступами честолюбия. Потому-то хитрец Боровский и повёл меня в первую очередь к нему. Стоило не обратиться к нему первому с любым вопросом, как немолодой, серьёзный человек, специалист по фарфору, становился капризным ребёнком. И став таким вполне мог "зарубить" Боровскому увольнение.

Была у Городецкого ещё одна - третья - болезнь, в конце концов пожравшая его карьеру: необыкновенная любовь к деньгам. На заводе об этом говорили с весёлым шёпотом и брезгливостью.

  

Расставаясь, Городецкий сунул Боровскому какую-то бумажку, и они выразительно переглянулись. Боровский в знак благодарности даже приложил руку к сердцу.

  

За дверями, под ритинговской лестницей, я спросил:

- Премию получил, да? - и выразительно глянул на Боровского.

- Опасный ты человек, Басов. Сначала в душу залезаешь, а потом …

- Смотря для кого, Роман. Я смерть как не люблю обманщиков. Давай, приколем эту бумаженцию к акту. Это ведь "Гарантийное письмо", которое ты давал заводу?

- Ну, ты и дока, - восхищённо воскликнул Боровский.

- Не дашь?