Здесь, в Дружной Горке мне приходилось бывать и раньше. И всегда, помнится, я уезжал отсюда с подсознательным чувством вины.

Вид ли посёлка, деревянного, неблагоустроенного, заводик ли, вопиющий к вам из 19-го века, люди ли скромные и покорные, не похожие на современный боевой рабочий класс, будто пришедшие из того же прошлого века с его подневольным трудом и забитостью… Все эти стекловары, стеклодувы, резчики и огранщики - все они с их более чем низкими, мизерными требованиями - такие родные мне по шероховатым рабочим рукам, по грязному поту на лицах, по потёртым спецовкам, по усталым взглядам… Как бы я хотел им помочь! И покидая Дружную Горку, я испытывал непереносимый стыд за всех, за руководство, в первую очередь.

По свойственной мне взрывной эмоциональности и склонности к крайностям я судил по рабочим, не зная их, преувеличивал их покорность. И позже я убедился в их боевитости, ведь рабочий всегда остаётся на острие борьбы.

  

А местность здесь была очень живописна, глаз не оторвать: за полями темнели бескрайние - говорили, что до самого Пскова - леса. Голубело Орлинское озеро. Синей струйкой расплавленного стекла втекала в него речка Орлинка.

Конечно, деревня, названная посёлком, и остаётся деревней. А кустарная мастерская, названная союзным заводом, остаётся мастерской. Преобразование, перестройка идёт медленно: и название "посёлок", и имя "стекольный завод" - это авансы на будущее. Надо строить, строить и строить!

В этом я убедился, когда строительный трест принимал в своё лоно новое строительное управление и одним из объектов этого СУ-44 был стеклозавод "Дружная Горка". Именно тогда у меня мелькнула "дикая" мысль: остаться на заводе, достраивать его, сделать из посёлка маленький городок, из завода - современный оазис технической культуры - чистый, красивый, насыщенный механизацией, автоматизацией завод.