В мае 1973 года в городе Гатчине Ленинградской области начался обмен партийных документов. Сверялись записи в учётных карточках. И тут у меня, члена партии с 1957 года, обнаружилось в документах разночтение: и война, и всё ей сопутствующее шло одной строкой. Я заспорил и начал говорить, что не всё время я был на фронте и лежал в госпиталях, но и участвовал в партизанской борьбе и патриотическом подполье.

Партизанских документов у меня не было и, естественно, работники сектора учёта горкома отнеслись к моему заявлению так:

- Со слов мы ничего не записываем. Если вы действительно были подпольщиком и партизаном, давайте документы. Поезжайте туда, где вы партизанили, и привозите справки. А это далеко?

- На Украине, в Полтаве.

 

Вот и пришлось мне отправиться в путь, причём срочно.

 

Прилетев в Полтаву, я направился к единственному человеку, с кем поддерживал переписку: к Раевскому Дмитрию Алексеевичу.

Дмитрий Алексеевич сводил меня в обком, где я и получил нужные мне справки. Дело было сделано и можно было бы отправляться домой, но меня зацепило одно обстоятельство.

 

Когда мы выпивали по поводу встречи дома у Раевского, он, рассказывая гостям о военных годах, о жизни под немцами, проговорился:

- При немцах у Серёжи в Полтаве была жена.

- Это правда?! - воскликнула Галя, молодая женщина, сидевшая через стул от меня. - И как вы с ней расстались? Бросили и уехали? А с войны вернулись к жене номер один и скрыли от неё всё? Ну, что же вы замолчали, Сергей Иванович?

- Была, была, - твердил Раевский. - Ганной звать. Жила на Горе Марата, вдова, продавщица. Сыну 29 лет, вылитый Серёжа Басов.

- Что же вы молчите, Сергей Иванович? - приставала Галя. - Ну, скажите, это правда?

- Если я скажу, что это неправда, вы ведь не поверите? - проговорил я, справившись, наконец, с внутренним волнением. - Поэтому лучше спросите у Дмитрия Алексеевича, он больше меня знает.

- Ничего я не знаю, - спрятался в привычную скорлупу Раевский. - Уж и пошутить нельзя.

 

В то, что это была шутка, я не поверил. Слишком точными и не придуманными были его сведения. Так не шутят.

Если у Ганны был от меня ребёнок, то почему я впервые слышу об этом? Я был и смущён, и обрадован сообщением Раевского. Иметь сына - было моей заветной мечтой. Если бы это оказалось правдой, я был бы самым счастливым человеком в мире.