- Не припомню вас. И форма на вас не наша…

- Бывший младший политрук Басов. А форма трофейная, мадьярская.

- Почему "бывший"? Вас, что, не переаттестовали? Откуда сейчас?

- Сейчас с фронта. А вы, кажется, тоже повоевали, - кивнул я на его ордена и медали.

- На фронте не был. Не пустили. Все годы - в училище.

- Да ну? А Купцов тоже там?

- Генерал-лейтенант Купцов - в оккупационных войсках в Иране.

Раздался гудок, я забрался на подножку вагона.

- Передавайте привет Ивану Кузьмичу, - сказал я.

 

Месяц ещё повалялся в Мардакяне - и на выписку. Вышел я из госпиталя за неделю до Победы калекой. Пустой рукав шинели полощется на ветру. Ни звания, ни орденов, вместо них на груди болтались три медали "За Отвагу", на одну из них у меня не было документов. Куда ехать, к кому?

Как не крепился я в госпиталях, молчал о тяжёлом ранении, в Мардакяне не утерпел и написал в Кыштым письмо левой рукой, корявым почерком: "Не знаю, как буду жить дальше - потерял правую руку".

 

Воинский литер был выписан на Харьков-Москву-Кыштым.

А что если махнуть в Тбилиси? Там принимали меня в кандидаты партии. В Политуправлении ЗакВО кандидатскую карточку получал, ходил из лагерей в Вазиани в город, и Семён Кравченко со мной. Там же потом учился в Военно-политическом училище. Сколько у меня там знакомых было! Где они? Какова их судьба?

И совсем-совсем как-то позабылось после Севастополя, плена и двух лет подполья и войны, что в Тбилиси, на станции Навтлуги, в казармах 136-го гаубичного артполка повисла на мне с любовью Надя, жена воентехника Потанина. Умоляла остаться в полку, не уходить в училище. Ушёл я учиться, потом воевать.

На Крым-фронте в Сорок Втором во время панического отступления я встретил раненого воентехника Потанина, помог ему добраться до полевого госпиталя. Он меня не узнал. Как же мне было стыдно…

Ещё через два месяца в Севастополе, на мысе Херсонесе, судьбою была мне ниспослана и встреча с Надей. В бомбовой воронке она перевязывала моряка-комиссара, тот был ранен в живот. Я тоже был ранен. Она меня узнала. Я не мог идти так быстро, как шли они с санитаром, неся носилки с раненым комиссаром. Они спешили на подводную лодку, что ожидала их в бухте. Я попросил, чтобы они меня оставили. Они обещали вернуться за мной, но не пришли. Она так клялась, что вернётся! Самое верное, что они, все трое, не дошли до бухты, погибли. А я попал в плен.

 

Не переставая грезить о прошлом, пришёл я на Бакинский вокзал. Сел в первый же отходящий поезд, он шёл на Тбилиси.

Проходил по вагону кондуктор, проверял билеты.

- Кацо, куда едем? - спросил он, разглядывая мой литер. - На Урал? Земля круглая - да? Без билета едешь, солдат. Ну ладно, на обратном пути свернём из Грузии в Россию.