- Ну что ж… Давай своего человека. Как его имя?

- Леонид Могила, уроженец Полтавы. Отец, пограничник 20-х годов, ещё жив.

 

В октябре нас перевели в Григоро-бригадировку, село возле Днепра.

И тут начались новые проверки. Кто подписывал протоколы дознания, получал срок заключения или штрафбат и выбывал из роты. Оставшиеся ждали решения своей участи, с протестами ходили в штаб армии, рвались в бой.

Нас, политработников, прошедших обе комиссии: Военсовета фронта и СМЕРШ, тем не менее, отправили на фронт рядовыми. Бесполезно было доказывать, что мы ни в чём не виноваты. Институт комиссаров в Армии был аннулирован. Для меня одного было сделано исключение: посылали на командирские курсы "Выстрел". Я возмутился: "Почему меня одного? Разве другие не оправданы?" И решительно отказался от такой реабилитации, пошёл вместе со всеми на передовую.

 

Перед уходом капитан-смершист вызвал меня к себе и вручил пакет с документами.

- Бери. Будешь восстанавливаться в партии - пригодятся. Тут всё о тебе: справки, характеристики. Моя фамилия Комиссаров. В случае осложнений пиши, помогу. Ты полностью реабилитирован.

- А как же быть с тем, что нужно "смывать кровью"? - спросил я.

- К тебе это отношения не имеет. Получишь роту. Пока.

 

В конце октября я принял в командование роту бывших окруженцев и пленных, лишённых званий. Фактически, это была штрафная рота. ОСОБАЯ ШТРАФНАЯ ОФИЦЕРСКАЯ! И командир - я - тоже штрафник без звания.

Ещё не было новых боёв и Особая рота числилась за СМЕРШем при Фронтовом запасном полку. Стоял полк по эту сторону Днепра. Октябрьские холода пробирали до косточек нас с Лёськой Миловцевым, одетых в пиджачки. Нас не обмундировывали и почти не кормили. До ужаса, до рези в животе - как когда-то в лагерях военнопленных - хотелось есть.

Фронт с каждым днём всё дальше уходил на запад. Уходил без меня. А мы с товарищами так рвались в бой!

Нас открыто ни в чём не обвиняли. Но, судя по отношению к нам, по ужасному питанию, мы были обвиняемыми. Необмундированные, мы жили в землянках, выкопанных собственноручно и прикрытых хворостом и соломой. Нас охранял взвод краснопогонных солдат из внутренних войск НКВД во главе с гундосым младшим лейтенантом из нацменов.

Когда мы стали протестовать и требовать такой же пищи, как у красноармейцев, гундосый младший лейтенант со смехом заявил, что на нас не отпускается довольствие. А не обмундировывают потому, что мы не являемся военнослужащими.