- Иуда! - смерив его глазами, сказала Ася Кияшко.

- Та-ак! Руки не подаём, разговаривать не желаем, - продолжал дядя Ваня. - И ломаем голову, какой бы ярлык на меня навесить. В шпионы - не подхожу. В патриоты брать - зазорно. А оттолкнуть - совесть не позволяет: он нам помогал, он нас вызволял. Пришли составлять отчёт? А если выбросить дядю Ваню, то вам и писать-то нечего. Думайте, липовые подпольщики, - рассмеялся дядя Ваня и пошёл по коридору в кабинет секретаря горкома партии.

- Смотрите, как уверенно держится, - сказал Степанищев.

- Наглец, - буркнула смущённая Анна Ананьевна.

- Подлюга!

- А почему, собственно, он на свободе, товарищи? - сказал я и пошёл вслед за дядей Ваней. Остальные - за мной.

Мы все собрались в большой приёмной секретаря. Дядя Ваня вышел из кабинета широкой походкой и помахал нам рукой:

- До скорого!

Всей гурьбой мы вошли к секретарю и наперебой стали рассказывать, кто такой дядя Ваня. Секретарь на нашу горячность заулыбался.

- То же самое он мне говорил про вас. Ничего, завтра он придёт ко мне с отчётом.

Конечно, ни завтра, ни послезавтра дядя Ваня с отчётом не явился. Он вообще исчез.

Свой отчёт мы написали и оставили секретарю. Теперь можно было идти на все четыре стороны.

В этот день поздно уже было идти в казарму, и я остался переночевать у Лины Васильевны. Каково же было моё удивление, когда утром, придя в казарму, я не нашёл отряд на месте. Оказалось, сдав отчёт, партизаны разошлись: кто - домой, проститься с родными, кто - со штабом дивизии на фронт.

В военкомате нас, побывавших в плену и в окружении, набралось до сотни человек: и рядовых, и офицеров. Рядовой и сержантский состав тотчас же, даже не обмундировывая, отправили на фронт.

А бывших офицеров построили отдельно и объявили, что мы идём в пригородный совхоз на проверку Государственной комиссией и Комиссией Военсовета фронта. Из подпольщиков нас было только трое: Миловцев, Могила и я. Широбокова с нами не было. Паровозоремонтный завод наложил на него бронь.

Я шёл замороженным, нечувствительным к тому, что происходит. Разговор с политотдельцем сделал то, что в Крыму сделало крушение фронта. Безнадёжность - вот что было и тогда, и сейчас. Тогда разрядкой стал Ташлы-Яр, а сейчас - что будет?

 

Широбоков узнал, где мы, пришёл к нам, на усадьбу совхоза.

- Что это за мудрёные проверки, Николай? - спросил я.

- Комиссия Военсовета восстанавливает в офицерских званиях, а Государственная проверяет на благонадёжность, - пояснил Широбоков и заскучал глазами. - Это СМЕРШ. Расшифровывается: смерть шпионам. Да вам-то, хлопцы, чего бояться? Мы вам всегда, при первой же необходимости, вышлем характеристики. Так что…

- Так что… И кем же ты теперь на заводе? - поинтересовался я. - Опять в ремонтный цех?

- Не угадал. Заместителем директора завода по снабжению.

- Но ты же дипломированный инженер-механик, - пылал я необъяснимой обидой, как будто не Широбокова, а меня оскорбили, определив в снабженцы. - Как ты мог на это согласиться, Николай?