Двадцать первого сентября отряд вместе с частями дивизии входил в Полтаву. Город местами горел. На тротуарах перед домами стояли бочки с бензином и пакля. Немецкие факельщики не успели совершить своё чёрное дело, им помешали городские партизаны, вышедшие из подполья.

Я шёл по городу с немецкой винтовкой, в широченной и настолько длинной шинели, что - даже при моём высоком росте - полы чуть ли не волочились по земле. Вот и улица Гора Марата.

Колька Широбоков был дома. Семья обедала.

- Серёга, друг! - вскочил из-за стола обрадованный Николай и бросился ко мне отнимать винтовку и стаскивать шинель.

- На этот раз - да, жив, - вспомнил я наш последний разговор в саду у старушки-музыкантши Мищенко.

- Я не про то. Тут Иван Маркович распустил слух, что тебя не то тяжело ранили, не то убили. Ганна приходила к нам, плакала. Да садись же за стол. Мама! - многозначительно позвал он мать, и на столе тут же появилась самогонка. - С Победой! - провозгласил Широбоков.

- Хочешь сказать: с освобождением тихой Полтавы, - подправил я. - До Победы ещё далеко. Вот отпросился из отряда повидать вас. Мы в распоряжении военного коменданта, несём охрану города. Как вы тут?

- Что - как? Хочешь спросить: как живы остались? - Колька пил, не закусывая, и только бледнел от выпитого. - Они прятались в яме, - кивнул он на суровую старуху-мать и на жену с исплаканым, когда-то красивым лицом, на жавшихся к матери малолетних детишек: мальчика и девочку. - А я - на заводе, - он, как всегда, что-то не договаривал.

- На заводе? А что там?

Колька улыбнулся, лучиками распустились морщины возле глаз.

- Помогал немцам драпать, - пояснил он. - А ты, брат Серёжа, постарел. Вон клок на макушке выбелило.

- Зато ты, конспиратор, помолодел. Вон виски совсем белые. Как хлопцы, что остались при заводе? Все живы?

- Ты про кого? Про своих конструкторов или про наших?

- Интересно, про каких это "наших-ваших"? - рассердился я. - Объясни: кто я для вас? Отколовшийся от завода субъект, удравший в лес?

- Не кипятись, все живы. Раевского видел сегодня, вместе с митинга шли.

- Как он здравствует? Всё такой же весёлый?

- Представь себе: всё такой же. Жизнь клюёт его, а он всё тот же энтузиаст. Хороший он дядька, Серёжа. Несчастье у него и даже не одно. - И шёпотом: - дочку увезли в Германию, а над женой … надругались.

- Есть от чего веселиться…

- А что остаётся?

- Жена жива?