Читая сегодня книги о Великой Отечественной, о Степном фронте, нанося на карту точку на Рублёвской дороге, не могу без волнения и страха смотреть, как под фронтовой дугой притаилась горстка людей, вознамерившихся "закрыть" одну из боковых коммуникаций прифронтового вражеского тыла. Если это был не авантюризм, то что?

Думали мы, что идём на заурядную операцию, и не знали, что это была операция, заметная даже в масштабах фронта. Пусть об этой безымянной операции историографы Великой Отечественной не обмолвятся даже бегло, она будет жить в памяти Придиканьской стороны как подвиг. Не каждому подвигу дано право на бессмертие. Хотя, если заглянуть в архивы августа Сорок Третьего года, то в оперативных донесениях генерал-майора Якшина, командующего 66-й Гвардейской стрелковой дивизией есть упоминание о нас: "партизаны в Рублёвских и Ступчанских лесах". Подробностей там нет, но оценка наших действий имеется: "…действия партизан, ударивших с тыла по врагу, ускорили продвижение полков дивизии в направлении города Полтавы и взятие его".

Пусть молчит об этом история. Слава - удел избранных. На Полтавщине, как и на всей Левобережной Украине, было немало партизанских отрядов, ударивших по отступавшим немцам. Многие из них буквально были раздавлены в схватках с врагом. Только травянистые бугорки в лесах напоминают о канувшей в вечность славе их подвигов.

Другие остались жить. А живой ветеран всегда готов преуменьшить степень былой опасности, которой он подвергался, рассуждая так: раз выжил, значит, и впрямь не было ничего страшного. Сделал своё дело, и ни к чему об этом вспоминать. В истории Родины всегда найдётся немало подвигов, более достойных восхваления, нежели подвиг одиночек, волею судьбы брошенных в фашистский тыл, под тихую Полтаву, и потому чувствующих себя в некоторой степени виноватыми перед Родиной и Народом.

 

В ночь перед операцией командир отряда Николай Рядно вместе с Серёгой Свищом провели разведку. Вернулись к утру, мокрые от росы и возбуждённые.

Без лишнего шума и суеты отряд выстроился по боевой тревоге.

- Выступаем, товарищи, - сказал Лунёв. - Проверьте оружие и снаряжение. Идём налегке, без фуфаек и шинелей.

В строю стоял и Жора.

- Кто тебя впустил в лагерь? - спросил Лунёв.

- Сам я, гражданин товарищ начальник, - опустил голову Жора. - Ну куда мне идти? Примите, не подведу.

И Риша стала просить за него.

- Ладно, пойдёшь с нами. Только без оружия, - сказал Лунёв. - Достанешь в бою.

 

Вышли тихо. Приказ: не курить, не разговаривать, не бряцать оружием. Шестьдесят три человека шли нога в ногу, след в след, направляющим - Никола Рядно, замыкающим - Лунёв. Только следы по росе указывали, что здесь прошёл отряд. Впереди меня - Серьга Свищ, мягко ступая, весь согнувшись, позади - Гога во всём немецком. Идём налегке, часто останавливаемся по команде. Туман в лесу дышит прохладой, в теле - дрожь. Не от прохлады и осыпающейся росы, а от сознания, что идём убивать.