Гриша Лунёв умел завернуть круто:

- Пойдут две мобильные группы: одна - за продовольствием, другая - за оружием, - сказал Лунёв. И ко мне: - В какую пойдёшь?

- За оружием, конечно.

Сходили за командиром отряда. Высокий, с военной выправкой Николай Рядно был согласен с комиссаром.

- Вот намечаем акцию, - сказал ему Лунёв и указал на меня. - Предлагаю ему группу боевиков под Монастырь в Полтаве.

- Пусть идёт. Работа серьёзная: разоружить немецкий гарнизон в Ивановом монастыре. Со своими заводчанами свяжется. А я отлучусь до завтра.

Разговор с Лунёвым был краток.

- С чего начнёшь, Басов?

- С разведки, конечно.

- Много времени потребуется. Немцы могут догадаться. А что разведывать? Установлено, что в гарнизоне десять человек, два зенитных пулемёта. Есть мнение: взять ночью налётом, по-партизански. Раз - и нет склада с оружием в подвалах монастыря.

- Не согласен, - сказал я. - По-партизански - это не значит кое-как.

- А как?

- Мне нужно три дня: день на разведку и два дня на дорогу туда и обратно.

- Много, Басов. Даю два дня на всю операцию. Доставку всей группы туда и обратно беру на себя: ночь - туда, ночь - обратно, а днём можешь шуровать в городе.

- На ковре-самолёте, что ли, так быстро долетим?

- Почти что... На новеньком "опель-капитане".

 

Опять пресловутый "опель-капитан" обозначился на моём горизонте.

 

Лунёв, ко всему прочему, ещё и прекрасный шофёр. Он доставил нас до Шведских могилок, почти на самую окраину Полтавы, с неимоверной быстротой и дерзостью. Опель летел, как птица. Условились о встрече через день.

 

Прошёл месяц, как я ушёл с Павлом из Полтавы, но в ней ничего не изменилось. Начавшееся было бегство немцев и их прислужников, вызванное паникой на фронте под Харьковом, улеглось. Дымила труба ТЭЦ, шумел Паровозоремонтный завод. Жизнь возвращалась в прежнее русло, в оккупационные берега. Жители всё так же боязливо старались прошмыгнуть мимо немцев, и улицы были пусты. Всё замерло. Только внимательно вглядевшись в занавешенные окна, можно было по лёгкому колыханию занавесок определить, что за окном кто-то есть.

 

Нас в группе пятеро, все переодеты в немецкую форму: Серьга Свищ, грузин Гога, Максим из лесной деревни, Вано Оганесян и я.

Шпрехать по-немецки умеем только мы с Гогой, окончившим Тбилисский университет. Остальным было велено произносить лишь "найн", "гут" и "яволь". Произношение у всех ужасное. Велел хлопцам в случае чего выдавать себя за русских "власовцев".

 

На Панянке немцев почти не было. И мы прошли её сравнительно благополучно. Кривляным переулком вышли на улицу Гора Марата, переименованную немцами в Гору Бабефа.