- Маркович! А Басов у тебя доподлинно был. Дневал на сеновале. А с ним был известный тебе Павел, проводник от дяди Вани. Просили тебя дать проводника до отряда твоих парней, а ты не дал. Они и заблудились. А Макаровна твоя ходила в лес и предупредила, что такие-то и такие идут в отряд, чтобы поостереглись их.

- Как ты был, Серьга, баламутом, баламутом и остался, - сердился Иван Маркович. - Не знаю я никаких партизан в Ступчанских лесах, никакого твоего Басова с Павлом, - напрочь отрицал он самое очевидное.

- Маркович, мы ведь с тобой на партийных активах вместе сиживали. От кого ты сторожишься, хитрован Маркович? Мне ли не знать, чем живёшь ты, партизан Гражданской войны. В ту войну партизанил, и в эту - тоже.

Басов просил узнать про Павла. Неаккуратно твои хлопцы ведут себя в лесу: по своим стреляют. Павел-то, похоже, добрался до твоего отряда. Передай своим приказ из города: Павла не трогать. Сомневаются в городе, что Павел предатель. Сгоряча не натворили бы беды твои хлопцы.

- Слушай, Серьга, вот тебе бог, а вот - порог! - вскипел Кушпель, схватил со стены ружьё. - Уходи от греха подальше.

- Ладно, ухожу. Передай моим, что я жив и здоров. Воюю за Советскую власть. Домой скоро хай не ждут. И снова скажу: предупреди своих хлопчиков: не дай им бог совершить самосуд над Павлом. И пусть немцами не прикидываются… И ещё одна просьба: передай жене своей сумку, что позабыла в отряде у взорванного моста. Лады?

- Плевал я на твои "лады", чёртов полицай. Какая сумка? Какой взорванный мост? Вот возьму дрын да тебя… Сказал же никого и ничего не знаю! - Кушпель вытолкал Серьгу Свища за дверь. За дверями стояла Макаровна, отобрала сумку:

- Чего ты к старику пристал? Ну, партизаним, как можем.

- Скажи своим про Павла.

 

Павла мне больше встречать не пришлось. Лес крепко держал в тайне людские судьбы. Партизанская и подпольная борьба наоставляла нам массу загадок, которые мы разгадываем до сих пор и до конца разгадать не можем.

Где-то я вычитал такие слова: "Винтовка рождает власть". "Полицаи" и "немцы" были хозяевами леса. Не раз нам с Серёгой Свищом приходила в голову мысль отнять оружие у "полицаев" и "немцев", перехватить власть и шире распахнуть ворота в лес. Оружием наделить "кожушников" и "окруженцев". Выходить из леса на дороги и бить врага.

 

В отряде скопилось уже человек сорок решительных ребят. И вот мы взбунтовались. Во главе взбунтовавшихся был я. Собрались те, кто пришёл драться, и те, у кого совесть заговорила и не позволяла дальше жить лесными разбойниками. Пришли мы в штаб на болоте - в жилище, замаскированное под стог сена, нашли Лунёва и взяли его в оборот. До каких пор нам отсиживаться? Пригрозили уйти из отряда и зажить собственным маленьким отрядом, борющимся с оккупантами. И диво дивное: Лунёв не только согласился, а, оказывается, он только и ждал этого "зова масс".