- То и молчу, Сергей, что всего я понять не могу. Я взял Аську, показал ей этого бесстрашного проводника. Она в нём опознала того самого переводчика из гестапо, что встретился ей на лестнице и советовал обо всём молчать.

- У нас он - проводник, в гестапо - переводчик. А, может, у него есть и третье лицо, о котором мы не знаем? - спросил я. - И что с перелётом через линию фронта?

- Отменяется. Самолёт на хуторе оказался ловушкой. Улетел он куда-то, исчез. Я поругал Ананьевну с Осташко, а они попытались обратить всё в шутку, сволочи. Кругом провалы, а им хоть бы что: любовь в разгаре.

Я искал дорогу в лес. Как-то, не скрываясь, сказал об этом Дмитрию Алексеевичу Раевскому. "Всеобщий друг" и на этот раз оказался на высоте.

- Я тебе, Серёжа, могу устроить встречу с одним человеком, - сказал Дмитрий Алексеевич. Он, как мне казалось, не испытывал никаких тревог по поводу приближающегося фронта и зверств оккупантов. - Приходи завтра под вечер - познакомлю.

- А что это за человек? - спросил я.

- Можешь поверить - надёжный человек.

- Хорошо, я приду. Надеюсь, он будет один.

- Ох, Серёжа, никому-то ты не веришь, - духовито рассмеялся Раевский. И в который раз я подивился спокойствию и уравновешенности этого немолодого человека. - Ну и ну… Так скоро ты и нам, твоим друзьям, верить перестанешь.

- Люди гибнут, Дмитрий Алексеевич, а вы "веришь - не веришь". Как вы ухитряетесь жить, ничем не возмущаясь? Наверное, вы считаете себя наисчастливейшим в мире человеком, - горячо заговорил я. - Удивляюсь я вам. Можно подумать, что вы о двух головах.

- О чём это вы, Серёжа, милый? Кому нужны наши головы? Немцам? Так это же культурнейший в мире народ. Вот вы, по мнению Визнера, талантливый конструктор. Могли бы творить. А вы … в "лес". Чего мне бояться? Я политикой не занимаюсь. Приходите завтра, увидите, что это за человек. Могу гарантировать: вы сойдётесь.

 

Сомневаться в честности Раевского оснований у меня не было. Но, памятуя, как он аттестовал Шикулу, я не мог быть уверен, что к нему в друзья не записался провокатор.

 

Мы с Лёнькой Могилой взяли дом Раевского под наблюдение. Когда на крыльцо взошёл рослый плотный человек средних лет с чёрной бородкой клинышком, в полувоенной форме защитного цвета, и мы не обнаружили никакого подозрительного сопровождения, я тоже вошёл в дом.

При мне было оружие, а с оружием я всегда чувствую себя сильным.

 

- Вот, знакомьтесь, - сказал Раевский и отошёл к окну.

- Иван, - назвался знакомый Раевского, пожал мне руку и близко заглянул в глаза.

- Семён, - назвался я, заподозрив насмешку. Человек этот мне не нравился, особенно неприятна была его манера пристально глядеть в глаза.