Промелькнула неделя тревожного ожидания. Лымарь сходил в лес.

- Теперь ты с отрядом связался? - спрашиваю у Широбокова. - Что у них там? Варя в отряде?

- Да. Лымарь её видел на старой стоянке. И какой-то там у них переполох. Лымарь говорит, что будто бы карантин объявили: в лес никого не впускают и из леса не выпускают. Но больных он не видел.

- А куда ушли Ася со Степанищевым? Надо бы поспрашивать по товарищам.

- Не надо их искать, только повредим. Фронт пройдёт, сами объявятся.

- Но связь-то с отрядом у тебя восстановлена, можно туда дойти? Дашь мне проводника, того же Лымаря.

- Нет связи. Отряд ушёл, а куда - неизвестно.

- И старик Кушпель не знает? У него же там сыновья.

- Иван Маркович ушёл в лес, дома - одна старуха. Даже Саньку и ту увёл, - хмурился Широбоков. Что-то его тревожило.

- Надо всем уходить в лес, - сказал я.

- Всем нельзя. Уходя, враг лютует: специальные команды "факельщиков" от города выжженную пустыню оставят. Кто-то должен будет им противостоять.

Помолчали. Широбоков хмурился. За последнюю неделю он стал неузнаваемым. Впервые его затронула необходимость делать что-то, чтобы спасти семью. Он отправил её к родственникам, в Старые Санжары, и теперь сильно беспокоился. К этому прибавлялась тревога за тех, кто в лесу, забота о товарищах, которых он собрал вокруг себя, чтобы бороться с оккупантами. Всё это вместе взятое вытравляло мало-помалу его приветливый, открытый нрав. На смену простодушной весёлости на лице Николая всё чаще появлялась холодная усмешка человека, начинавшего понимать, сколь тяжелы обязанности, взваленные им на себя, сколь трудна и почти безнадёжна борьба простых людей против организованной разведки врага, профессионалов сыска из гестапо.

Полгода он присматривался к людям, вживался в "новый порядок" оккупационных властей, ещё полгода отбирал и проверял людей, готовых действовать, установил связь с лесом, нащупал остатки полищуковского разгромленного отряда, помог им начать действовать, снабжал медикаментами и, частично, оружием. И вот борьба вступила в острую фазу с диверсиями, ликвидацией предателей, противоборством с гестапо. Как не хватало чёткости в организационном построении подполья по принципу "троек", с паролями и кличками. Как нужна была сейчас ему связь с центром! А её не было.

Людей, годных для борьбы, во вражеском тылу было довольно много. Важно было правильно организовать их, распределить обязанности, и во время неизбежных провалов вывести остальных из-под удара, не дать разгромить всю организацию.

По городу, судя по отзвукам дел, действовали такие же разрозненные патриотические группы, как наша, не сумевшие или не желающие объединяться. Искать связи с ними? В условиях мастерски организованного немцами псевдопатриотического подполья, где враг умело маскируется под партизана или подпольщика, попробуй определить, кто друг, а кто враг. Можно провалить всю свою организацию.

Они несомненно были - люди, оставленные в тылу врага для руководства сопротивлением. Но как их найти? Находились ли они в столь глубоком подполье, что быстро выйти на них не представлялось возможным? Или ОНИ ВООБЩЕ НЕ СУЩЕСТВОВАЛИ?