- А сейчас какая необходимость? - настаивал я. - Или опять "тайна"?

- Да, тайна. Связываемся с фронтом.

- Каким образом?

- Придёшь - узнаешь.

- Где узнаю? В гестапо?

- Ты мне не веришь?

- Тебе - верю. А как насчёт остальных?

- У нас все люди проверенные.

 

По аттестации Широбокова: Анна Ананьевна - женщина смелая. И подпольная работа у неё до крайности опасная: вместе с Широбоковым они вызволяют ребят из плена и переправляют в лес.

Когда-то Широбоков мне рассказывал про нашего лётчика, сбитого над Руновщиной, которого Лымарь привёл в Полтаву. Анна Ананьевна принимала самое активное участие в спасении лётчика. Что же с ним случилось дальше? Уж не через него ли теперь хотят связаться с фронтом?

 

Мы с Широбоковым обошли квартиры тех, кого хотели пригласить на сходку.

Военврач 3-го ранга Степанищев с медсестрой Асей (по "легенде" они считались мужем и женой) жили в отдельной квартире. А раньше Ася жила в полуразрушенном доме возле Старого рынка и заходила к нам как "подруга" Вари.

Лёську Миловцева, жившего у своей тётки по матери, пришлось ждать. Он должен был забежать сюда, а вообще-то он обитался у своей жены, мельниковой дочки, бывшей переводчицы украинского "немца" Кухара в Инструментальном цехе. Лёська пришёл в самый раз - мы уже собирались уходить.

 

Впятером мы двинулись через весь город, на Садовую-10, к Анне Ананьевне Жидковой. Шумно разговаривали, не боясь привлечь к себе внимание немцев, не соблюдая элементарной конспирации.

У Исторического музея к нам присоединился Раевский. Я понял, что он был приглашён. Но когда нам встретился Шикула, я так ворохнул глазами на него, что Раевский, поотстав, взял пана Шикулу под ручку и что-то сказал ему. И тот свернул в ближайший переулок.

 

Домик у Анны Ананьевны стоял окнами в сад, вход со двора - место, прямо сказать, не самое лучшее. Прятаться от фашистов в нём - всё равно, что идти в мышеловку: стоит перекрыть входную дверь, и никто не уйдёт. Опасно, очень опасно было собираться здесь. Хорошо, что у меня с собой трофейный "вальтер", с оружием я никого и ничего не боюсь.

"Но больше меня сюда и на аркане не затащишь" - подумал я.

 

Вошли в дом, молча расселись.

Анне Ананьевне лет около сорока, твёрдая походка, мужская стрижка, стальные глаза, гневно сдвинутые брови, маленький сжатый рот. Была она безмужняя и имела приёмную дочку Таньку, подростка, на вид лет десяти-одиннадцати. В действительности ей уже исполнилось семнадцать лет. Выдавало её возраст выражение лица: взрослое и серьёзное.