- Без паники, - говорю я. - Часового снимем без шума.

- Как это снимем? Да ты что?!

- Я сниму, командир, - предлагает Семченко.

- Вот что, хлопцы, снимать буду я, - говорю и отодвигаюсь от Лёськи, чтобы не чувствовать его дрожь. - Часового надо выманить…

И я поведал свой план: бросить пустую банку на крышу цеха или мяукнуть. Часовой отвлечётся, а в это время я успею подползти к нему.

Лежу под вышкой. Как заставить немца сойти вниз? Мяукаю. Часовой перегибается, заглядывает под вышку. Я снова мяукаю. Немец стал спускаться. Момент - и я хватаю его за ногу, он валится на землю.

Подбежали хлопцы. В руке у Семченко блеснул нож.

- Не убивать. Оставить в живых, - говорю я.

Немца связали, заткнули рот, вынесли за ограду и сунули в пустой вагон.

- Теперь - за дело!

Сперва вынесли фрезерные головки от станков. Сбросили их в отхожее место. Наши вернутся, достанут. У токарных станков сбили, привели в негодность шпиндели.

Было два часа ночи. Перестали бояться. Семченко вспомнил про электростанцию и новый генератор.

- Давайте кинжалами порубим обмотки ротора и статора, - предложил он.

Пиддячий поддержал.

Нам повезло: часового возле электростанции не было. Никто не окликнул.

 

Первая операция прошла успешно. Недоволен был только Семченко.

- Ты зачем, командир, отпустил немца? Они нам пощады не дают.

- Дают, - ответил я, вспоминая и эсесовца Руди на Херсонесском мысу и старика-австрийца, конвоира, который скрыл от начальства мою попытку бежать.

 

Активизировались не только мы, но и наши недруги.

Шикула стал непозволительно дерзок. Выждав момент, когда я один курил в коридоре, он остановился возле меня с вопросом:

-Ты на кого работаешь?

- А ты на кого?

- На наших! - проговорил он с вызовом.

- И я на наших.

- А кто эти ваши "наши"?

- А кто - "ваши"?

- Темнишь, кригсгефанген! - сощурился Шикула.

- Знаешь, что? - прижёг я его взглядом. - Катись-ка ты отсюда со своими "вашими-нашими", чтобы я больше тебя не видел, провокатор!

- Я - провокатор? Это как понимать? - налился негодованием Шикула.

Он засуетился было пойти пожаловаться начальству, но… не сделал этого.

- А вот так! - ответил я. - Идите своей дорогой и не приставайте ко мне с провокационными вопросами. Да, я воевал, был в плену. А вы? Я не знаю, кто вы и что вы. Говорят, вы отсиживались в совнаркомах. А я навоевался и больше не хочу.