Как трудно жить, играя не себя самого, а кого-то совершенно чуждого тебе по духу, когда тебя любят враги и ненавидят свои. А если я обнаружу своё подлинное лицо, смогут ли те, кто презирал меня когда-то, принять и стать моими друзьями? Умом - может быть, а сердцем - нет, не простят. К врагам и прислужникам врагов их сердца наглухо закрыты. У сердца свои законы, неподвластные уму, свой суд. И в этом трагедия подпольщика.

- У вас прекрасная графика, Сергей, - говорит Коко Кобылин.

- Вы отличный расчётчик, Сергей Иванович, - улыбается мне Елена Викторовна, инженер, привезённая немцами вместе с Сашкой Тюриным из осаждённого Сталинграда. У неё двое малых детей, к тому же она ещё и красива.

И я отдаю ей половину наградной буханки хлеба - детям.

- Дай попробовать премиального, - просит обжора Тюрин.

- С наградой! - обольёт ядом слов длинный и худой, как степной журавль, пан Моргуль.

- С заслуженной! - добавит Горбанёв, друг Моргуля, и одарит непременной улыбкой.

Проходит небритый, вечно испуганный Гапон, голодным взглядом отщипывая кусок от визнеровской буханки. Понимаю, что надо бы на всех разделить, никто не откажется, но берегу, чтобы дать матерям для детей.

- В начальники лезет, кригсгефанген! - шипит по-змеиному пан Шикула: золотые запонки, накрахмаленный воротничок белоснежной сорочки - лоск и великолепие.

- Крест получит деревянный с перекладиной, - ворчит Пиддячий.

- Не обижайся. Ерунда всё это, - скажет флегматичный Семченко. - Не хлебом единым…

Выпрямится согнувшийся над доской Добряк, подойдёт ко мне и пожмёт руку.

Вторую половину буханки делят Надя Шишикина с Еленой Викторовной, дают и Гапону.

У меня накопилось множество вопросов к Полтавскому довоенному руководству.

Почему оставили Паровозоремонтный завод целёхоньким, почти на ходу. Это же крупное предприятие по местным меркам, одних рабочих несколько сот. Не успели вывезти? Может быть, немцы нагрянули в Полтаву неожиданно, как гром среди ясного неба? Но могли хотя бы взорвать жизненные центры: электростанцию, котельную, подъездные пути? Все, как работали, так и остались работать, только без профкома и парткома.

Дымит ТЭЦ, дымит завод. Через Полтаву по ночам ползут эшелоны с фашистской бронетехникой. Наших идут убивать, а мы тут "Хайль Гитлер?!" И никто не бросит в них гранату, как тот севастопольский моряк. Да - страшно! Жизнью придётся расплатиться - да!