Врага нельзя обижать наполовину, и Коваленко сегодня умрёт. Дважды я прощал его, а сегодня не могу. То, что произошло на бухте Круглой и на мысе Херсонес ничему его не научило, он предал меня в Бахчисарае. И теперь, как бешеная собака, кусает всех подряд…

Я подошёл вплотную, держа правую руку за спиной.

- Кирюха, я за должком пришёл.

- Я никому ничего не должен. Ты кто?

- Я из "могилёвской губернии".

- В Могилёвской губернии я не был, - он протянул руку к кобуре и не успел.

- Не был, так будешь! - взмахнул я ломиком и ударил его по голове.

- Комиссар Ба… - договорить он не успел.

Забрав у Коваленка "вальтер", я спустил его труп под лёд на Ворскле.

Теперь я мог вполне отдаться "работе".

В КБ мне выделили кухонный стол, неисправную рейсшину, пару деревянных угольников. Готовальню и карандаши конструктору полагалось иметь свои, всё равно, как музыканту музыкальные инструменты.

Здесь и до войны было конструкторское бюро: на входе небольшая раздевалка. Налево от входа - светокопия, направо - сметный отдел, прямо - конструкторский зал. В зале - лес вертикально поставленных кульманов, пахнет аммиаком от копий, калькой, кохиноровскими карандашами и ещё чем-то ненашим, принесённым из другого мира.

Гудение светокопировальной машины за стеной и чересчур весёлый и звонкий смех.

Весёлость сотрудников отдела походила на пир во время чумы, когда ясно, что ВСЁ ПРОПАЛО, остаётся только погибнуть с музыкой. Я спрашивал себя: "Имеет ли право человек быть весёлым, когда стонет от ран его страна?"

Надо было видеть, как весёлое настроение окружающих меня разбивалось о мой хмурый, неулыбчивый взгляд.

В отделе работают с десяток парней и три девушки.

Что заставило этих вчерашних советских людей, воспитанных в антифашистском духе, пойти на службу к оккупантам? Не могут же они не чувствовать, что это фашистское нашествие, как половодье. Придёт время, спадёт дикая вода, и вновь зазеленеют затопленные нивы.

А ведь они, скорее всего, ни на минуту не забывают, что находятся во вражеском стане. Они напуганы случившимся и подлаживаются под оккупантов только из чувства самосохранения. Найдись смелый человек, укажи, что и как надо делать, и они пойдут за ним.

Война научила меня думать и за противника. Я пришёл сюда, имея определённую цель. Почему не предположить, что кто-то также пришёл бороться против таких, как я? Могут найтись такие? Безусловно. Они будут подделываться под недовольных оккупационным режимом, втираться в доверие к патриотам, чтобы потом предать.

Возможно, от меня ждут начала действий и те, и другие. Как отличить истинных патриотов от фальшивых, я пока не знал.