Под конец войны, в октябре Сорок четвертого, у чехословацкой границы мне пришлось отбирать пополнение для разведроты полка. Каково же было мое удивление, когда встретил своих земляков - шуян.

  

- Откуда родом?

- Шуйские!

- Из самой Шуи?

- Нет, из Афанасьевского!

  

Я не помнил само село Афанасьевское, но его колокольню запомнил на всю жизнь.

  

- Палехских среди вас нет?

- Владимирские, вязниковские, гороховецкие, палехских богомазов нет! А вы, товарищ командир - не богомаз ли?

- Он самый!

  

Командир полка, у которого я прославился как "бандит Басов", что означало одобрение и похвалу особой лихости и дерзости, наказывал мне:

- Бери одного "вора", одного "комсомольца". Вместе они у тебя в котле переварятся - станут настоящими разведчиками.

И "воров", и "комсомольцев" я узнавал по виду, мимике, по выражению глаз. Ворам называл статью уголовного кодекса и угадывал ведь. Комсомольцы выделялись особой чистотой лиц, глаз и открытостью.

С этим пополнением я и... закончил для себя войну в тылу врага под городом Лученцом, в Татрах. Раненого тяжело, они меня вынесли через линию фронта, к своим. Снайпер заметил нас на снегу: бил, но "мазал", видать, торопился.

- Бросьте меня! Приказываю! - хрипел я, слыша, как снайперские пули раз за разом майскими жуками впиваются в землю.

- Нет, не бросим! Сам же ты нас учил: ни раненого, ни убитого своего не оставлять врагу! - спорили они со мной и продолжали тащить по снегу волоком.

Как жаль, что память не сохранила ни одного имени. Знаю только, что большинство отобранных были афанасьевские.