В политотделе дивизии майор Иванов, видом и вежливостью напоминающий Шарапова, начал без обиняков:

- Мы вызвали вас с передовой Сергей Иванович. Повоевали вы достаточно. Пора оформляться… в партии.

- Товарищ майор… Я всех бывших политруков уложил от Знаменки до Искренного. Их же не воскресить. Разве это справедливо?

- Я понимаю ваше состояние, товарищ Басов. Война не лучшее время для выяснения кто есть кто. И на ней нет справедливости. Давайте думать о живых. Вам повезло. Капитан-смершист Комиссаров расстарался. Разыскал вашего первого комиссара полка, ныне полковника Кравченко. Нам известен номер приказа о присвоении вам звания "младший политрук" и номер партийного билета. Будем восстанавливаться в партии, Сергей Иванович. Где ваш партбилет, припомните?

- А Кравченко где воюет - на нашем 2-м Украинском? - спросил я.

- Нет, он начальник политуправления армии. Хотите написать? Могу дать адрес. Так всё-таки, относительно партийного билета… Где он? - допытывался майор Иванов.

- Я уничтожил его в смертной камере перед расстрелом.

- Давайте, Сергей Иванович, так, - сказал майор Иванов, видя моё состояние. - Сутки - отдыхать, а потом начнём оформление.

 

Я прожил в политотделе дивизии целых десять дней, оформляя своё вступление в партию. Парторганизация полка приняла меня кандидатом в члены ВКП(б). Но неожиданно дивизионная парткомиссия не утвердила решение полковой парторганизации. Мне было предложено "сперва решить вопрос о первичном пребывании в партии", а затем уж…

Начподив майор Иванов хотел отправить меня на курсы "Выстрел", на переподготовку политсостава в комсостав, но я был категорически против ухода с фронта.

  

Корсунь-Шевченковская битва закончилась 17 февраля. Дивизия была переброшена под Звенигородку. Готовилось новое сражение.

Пятого марта совершенно оглохший от артиллерийской пальбы, я вёл свою роту в марш-наступление к Днестру мимо Умани на Гайсин и Вапнярку.

Страшные бои, ранение, контузия.