Октябрь порошит листопадом, по утрам заморозки.

Живу в Ольгиной летней хатке, в глубине сада. Днями лежу на дощатом топчане. Курю вишнёвые листья и очень страдаю от отсутствия табака. Чутко прислушиваюсь. Немцы в соседних домах пируют. Гремит музыка. Выходит, у них есть чему радоваться.

Что там, в мире, происходит? Где фронт, и как там дела? Давно перестало греметь на Донце. Ольга принесла базарные новости: немцы окружили Сталинград.

У хатки, опутанной лозами дикого винограда, имелся погребок - замаскированная под дровяник яма. Если кто-то приближался к дому, бабушка била в сковороду - предупреждала меня. Я тут же залезал в яму и закрывался сверху всякой рухлядью. Для отбоя тревоги бабушка использовала пустое ведро.

Раз в сутки бабушка приносила мне жареную лепёшку из мороженой картошки, тем и питался. Когда голод хватал за глотку, я, вопреки запрету Ольги, вылезал из своего убежища, шёл на ближнее капустное поле и собирал там мёрзлые кочерыжки. Ел я их неочищенными, только смыв землю, и тем успокаивал голодную утробу.

Даже находясь на таком рационе, я мог передвигаться. Надо было уходить. Идти догонять фронт, подавшийся до Волги, при моём истощении было самоубийственно. В лес надо, к партизанам. Парашютистов наши специально на самолётах в тыл доставляют, а меня сама жизнь забросила: действуй! Беда в том, что лесов на Украине мало. Леса - на Брянщине, туда я не дойду.

Уходить, уходить… Да куда бы я не пошёл, везде спросят документы. Эх, достать бы хоть какие-нибудь.

Как-то я сказал Ольге про документы. Через несколько дней она принесла добрую весть: документы можно получить совершенно легально. У подруги Мильки, такой же базарной торговки, хахаль-немец работает в управе.

- Сводим тебя туда, - сказала Ольга, - покажем немцу. Нужно, чтобы за тебя поручились три человека. Двое - мы с Милькой. Третьим будет один старичок с нашей улицы. Он - мы знаем - бывший депутат райсовета, коммунист - не откажет.

Я не решался, меня пугало, что столько людей будет знать про меня. Донесут! На это Ольга рассмеялась:

- Да не только мы трое, вся наша улица про тебя знает.

Вот и на тебе! Срочно надо уходить.

Пришлось идти в управу. Вернулся с немецким аусвайсом - бумажкой с печатью: "Басов Сергей Иванович, 28 лет, родился и живёт в Харькове, инженер, беспартийный, христианского вероисповедания".

В благодарность Ольга с Милькой отнесли немцу ведро самогона и тысячу рублей марками.