То, что немецкий Харьков встретил меня недружелюбно, не охладило моих надежд. Ни колбасное заведение "под крышей" гестапо, ни облава на Каменном мосту не повлияли на моё дружелюбное отношение к этому городу.

Харьков всё равно оставался для меня местом, где мне всё-всё удавалось. Здесь я работал на престижном гигантском заводе, здесь у меня была престижная должность старшего инженера, техрука большого ремонтного цеха, квартира рядом с заводом и… любовь.

Сюда я привёз жену-уралочку Катю, мы жили дружно и в согласии. Два харьковских года впоследствии будут вспоминаться, как самые солнечные в жизни. Тогда я ещё не знал, что самой большой ценностью в той жизни для меня была и останется она, стройная белокурая девчонка, моя Катя. Нет, Верка Колесниченко не развела нас с Катюшей в Тридцать Восьмом. Наоборот, разлука заставила нас почувствовать, как мы дороги друг другу, и понять, что нельзя играть в любовь.

А ведь Харькова могло и не быть в нашей с Катюшей жизни. Начали мы совместную жизнь совсем молодыми: ей было 17, а мне 20 лет. Не расписывались. Всего год вместе прожили мы в Кыштыме, а уже потянуло меня повидать новые края и новых людей. Родные Кати, да и она сама, посчитали, что я бросаю её и уезжаю из Кыштыма вовсе не для того, чтобы увидеться с братом и сестрой, а насовсем. Я видел, что от меня ждут объяснений, но я и сам смутно представлял, зачем я еду.

Это было летом Тридцать Пятого года. Тогда я и познакомился с Ольгой Семёновной Хачатуровой. Имела она свой домик на Холодной горе, в Алябьевском переулке, в доме №12. Жила она с сыновьями Вовкой и Ромкой да со старухой матерью. Сестра моя Маруся и зять Михаил Пурусов снимали у неё комнату. Мишка пил и гулял, Маруська плакала и просила: "Серёжа, увези меня домой, в Шую!" А в один из вечеров собралась у Ольги компания: пришла подруга Милька с сожителем Жорой. Перепились, передрались, Мишка с Жорой стрелялись. Я тогда поспешил скорее уехать в Киев, к товарищам по Уралу.

После Киева вернулся я на Урал, к Кате. Целый год сманивала нас Маруся жить и работать в Харькове. Да и я расхваливал Кате Украину: "Поедем в Харьков есть яблоки!" Вот под таким весёлым лозунгом мы с Катюшей пустились в дальнее плавание, в страну замечательных людей, в гигантский город, где живут и говорят не по-нашему.

Поселились мы сперва у зятя Пурусова, в их каменной двухкомнатной пристройке в центре города. Потом мы подыскивали себе квартиру, бродя по городу, и часто заходили к Ольге Семёновне отведать яблок: у неё при доме был большой яблоневый сад.

Потом мы уехали из Харькова: сперва Катюша, затем я.

И вот, проделав гигантский круг по стране, я с войны возвращаюсь к Ольге Семёновне: просить убежища. Кто я ей? Что я знаю о ней, теперешней? А ставка за каждый шаг на моём Крестном пути одна: моя жизнь.