Чуть свет, я - косу в руки - и в степь. Не успел пройти и десяток шагов, как коса во что-то впилась. Раздвинул траву и обомлел: тут же вся моя радость испарилась. В траве, раскинув руки и ноги, при всей амуниции и ржавеющем оружии, в истлевшей шинели лежал костяк солдата: голый череп прикрыт каской, пустые глазницы смотрят на меня. Я испугался. А в голове одна мысль: "Уходить! Немедленно уходить!"

Бегу к дому, бросаю косу, срываю с бечевы своё ещё не просохшее нижнее бельё, пропаренное бабкой, кое-как натягиваю на себя. Дед с бабкой выбежали на крылечко:

- Ты чего, сынку?

Не могу выговорить… Указываю на степь

- Там! Там! Там! Человек с оружием! Мёртвый!

Спасибо вам, деды, извиняйте!

Труп солдата напомнил мне, кто я и куда иду. Уже сентябрь, осень на носу. Скорее бы в лес, к партизанам, если до фронта не дотяну. Где они только, украинские партизаны? Негде им тут спрятаться: ни лесов, ни гор - одна отгоревшая степь. И я на ней, как перекати-поле.

Украина молотила хлеб и прямо с токов отдавала зерно оккупантам.

Захожу в большое село Калитиновку. С краю справный дом, на крыльце сидит усатый дядька, что Тарас Бульба, курит трубку. Угощает и меня табачком-крепачком: пару раз затянешься - дыхание останавливается. Беседа начинается привычно: дэ був? шо чув?

- Был в Днепропетровске, иду в Харьков, до дома.

- А до Днепропетровска дэ був?

- Как и все: на войне, - с вызовом смотрю в глаза Запорожцу. Мне почему-то не страшно, и зло разбирает. Сидит тут выспрашивает… А кто будет освобождать тебя, Мати Украина?

- А як там, на войне: кто кого перемогает: немцы наших, чи наши немцев?

- А вы выжидаете, когда кто-то станет перемогать? К тем и качнётся Украина? Прячетесь, самогонку глушите. А потом, когда придут наши, что им скажете в своё оправдание?

- Оправдываться, хлопец, мы не будем. Потому как ни перед кем наш народ не виноват. Мабуть перед советской властью, что сослала меня с семьёй в Сибирь? Так нехай она перша нам в ножки поклонится да попросит прощения. А мы ще побачимо: чи прощать, чи не прощать.

- Что? Немецкая власть земельку дала?

- Земельку дала, да урожай забрала. А ты, часом, не коммуняка? Грозишь мне расправой, чи по-вашему - репрессиями?

- Время покажет, кто из нас - кто, - говорю я и собираюсь уходить. - Как мне тут пройти, чтобы не напороться на вашу немецкую власть?

- Не лякайся, бильше меня тут власти нема. Я староста.