Встал вопрос: что дальше делать с ранеными? Не оставлять же их. Надо нести, а часть оружия бросить.

Мы сделали импровизированные носилки для воентехника из двух противотанковых ружей и шинелей. Нужны были носильщики, нам одним двое носилок не унести.

- Вон - выкатить "максим" на позицию, и будут "носильщики"! - сказал Лёва Горлин, глядя на пробегавших мимо.

- Горлин! Данилыч! - скомандовал я. - Пулемёт - к бою! Остальным - ждать возле раненых!

Мы вышли наперерез бежавшим, и я крикнул:

- Стой! Стрелять будем!

Бежавшие покорно остановились. А один полюбопытствовал:

- Не заградотряд?

"Пожалуй, заградотряды бы здесь не помешали, - подумал я. - И почему их не высылают?"

Остановленные были безоружными. Чтобы не шли с пустыми руками за носилками, я велел всем подбирать оружие.

"Хоть что-нибудь вынесем, - думал я. - Пригодится".

Часа полтора мы шли в полной темноте, пока не натолкнулись на полевой госпиталь. Наши раненые оба были без сознания, врач велела заносить их в палатку и крикнула медсестёр.

- А вы почему здесь? - спрашиваю я медиков, и очень мне хочется узнать про медсестру Надю Потанину.

- А где же нам быть?

- Как - где? Подальше от фронта. Ведь немец сюда идёт.

- Машин нет. Вот палатки кое-как разбили, ждём.

- Чего? Немцы пожалуют завтра же утром.

- Ждём… пока вы, беглецы, опомнитесь и защитите нас и ваших раненых товарищей. Почему бросили фронт? Почему? - напирали на нас медики.

Мы ретировались, сели на камни, курим в темноте. Мимо плывёт народ.

Лёва Горлин зарыдал:

- Никуда я дальше не пойду! Хоть расстреливайте!

- Что мы одни сможем сделать? - говорит старшина Горо. - Вон какая дурная силища прёт.

- Лёва прав, дальше ходить нельзя! - вскинулся Ниязов.

- Давайте занимать позиции. Только что это даст? - вступил в разговор Рущицкий.

- Сомнут, - замечает Дунаев. - А всё равно - надо!

- А вон - секануть из пулемёта! - предлагает Алёша Уськов.

- Нельзя нам, ребята, раненых покидать, - скорее самому себе, чем остальным, сказал бородач Данилыч.

- Организуем оборону и будем защищать госпиталь, предложил Карапетян.

Я слушаю их, и во мне зреет решимость немедленно что-то предпринять. Я ещё не решил, что делать, но уже знал, что сделаю непременно.