В сумерках новая волна "хейнкелей" загоняет нас в прибрежные скалы. Отступление продолжается, мимо идут сотни, тысячи людей.

Возле скалы, у входа в пещеру - тёмная овальная пасть её отчётливо видна на сером фоне скалы - сидит человек. Мимо него пробегают отступающие, а он неподвижен, безучастно спокоен.

- Эй, командир! - кричу я ему. - Какого дьявола расселся? Нашёл время и место отдыхать!

Человек не отозвался и продолжал сидеть всё в той же усталой позе. Приглядевшись, я увидел, что одна из штанин у него распорота.

- Раненый он, товарищ политрук, - сказал старшина Горо. Остановился, встали и ребята.

- Подождите меня, я посмотрю, что с ним, - говорю я и иду к человеку на большом камне.

У него грива вьющихся золотистых волос, лицо - с крупными "львиными" чертами. Он мне напоминает кого-то знакомого. Два кубарика в петличках, без эмблемы - лейтенант. Нет, на одной из петличек полуоторванная эмблема: молоточки.

- Я вас спрашиваю: чего вы расселись, лейтенант? - говорю на ходу.

Мне хочется сказать ему что-нибудь такое, что вывело бы его из ступора, хочется встряхнуть мужским непечатным словцом.

Подойдя ближе, вижу разрезанную от паха до икры штанину. Хромовый сапог сброшен, белеет нога в портянке. Рядом, на камне, разложены деньги, золотые часы, пистолет - всё по отдельности.

- Куда ранен? - меняю я тон. - Идти можешь? Ты чего молчишь?

Лейтенант смотрит на меня, но будто не видит. Взгляд его спокойных глаз устремлён куда-то сквозь меня. На полной белой ноге лейтенанта, выше колена, - яма вырванной мякоти, рдеет мясо, кровь уже не сочится. Лейтенант бледен: большая потеря крови. Руками он опирается на камень, и, кажется, застыл, закоченел в этой позе ожидания. И свои вещички он разложил как уплату за то, чтобы взяли его с собой, вынесли из этого ада.

Я вгляделся в его лицо и… признал в лейтенанте воентехника 4-го дивизиона Потанина, мужа моей Нади. Тогда он был сержантом-сверхсрочником, а сейчас воентехник 2-го ранга.

- Потанин, вы меня слышите? Я - Басов. Помните такого? Как вы сюда попали? Где ваша часть? - тороплюсь я выспросить всё у этого человека, которому я в своё время причинил столько горя. - Ты не узнаёшь меня, Потанин?

По лицу Потанина пробежала какая-то тень, шевельнулись губы, но слов не вырвалось. Я схватил свою фляжку с водкой и поднёс её ко рту раненого. Несколько глотков оживили его, он застонал. К нему вернулось ощущение боли.

Подошли наши. Мы перевязали Потанина. Ребята осмотрели пещеру возле камня. В ней, по всей видимости, был медпункт, и воентехника оставили там, как в укрытии. А он собрался с силами, выполз и теперь "голосовал", чтобы подобрали. В закутке за пещерой ребята нашли ещё одного раненого. Этот был брошен прямо на носилках. Он был ранен миной в обе ноги. Непонятно: забыли ли его или посчитали убитым? Алёша поднёс зеркальце к губам, оно запотело. Значит, живой.

- Во сволочи! До чего докатились - раненых бросают! - негодовал Лёва Горлин.

Потанин впал в забытье. А мне так хотелось, чтобы он признал меня и … простил. Я готов был рассказать ему о том, как я любил и люблю Надю, и о том, какой он хороший человек.