И верно: Сашка переменился. Но чего мне это стоило!

Неделя доходила, как я воевал политруком в 9-й роте. Для сообщения с батальоном мы прокопали траншею на три штыка глубиной. Раненых на себе, на носилках - ползком выносили. Теперь к нам в роту можно было проходить и днём. Только уж головы не поднимай - снайпера охотятся.

Всё хотел я организовать баню для роты, да не получалось. Воды требовалось много. А где её взять эту воду, когда и напиться досыта не всегда случалось. Ребята уж ржавую болотную водицу добывали под носом у немцев. Начались кишечные расстройства. Санинструктор забил тревогу. Пришлось запретить.

Сашка Дёмин разрешил проблему просто.

Подходит ко мне встревоженный Вася Мордашов, наш новоиспечённый комсорг.

- Товарищ политрук, что же это получается? Из батальона принесли три бачка воды, а командир роты их - на себя!

- Погоди, Мордашов… Как это - на себя? Вылил по нечаянности?

- Вымыться решил. Баню топит. Сидит в землянке и моется нашей водичкой.

- Как это - моется? - машинально проговорил я, постепенно вникая в случившееся. И уже знал, что это нельзя ни простить, ни так оставить. - А ну, пошли - посмотрим.

"Только спокойно, Сергей, - наставлял я сам себя. - Спокойствие и твёрдость! Не наломай дров. Нельзя потакать, но нельзя и подрывать авторитет командира. Прочитаю ему мораль. Вода - это те же боеприпасы. Так я ему и скажу".

Из-под полога командирской землянки шёл пар. Двое бойцов, по пояс голые, вышли из землянки, неся пустой бачок.

- Куда идём? - остановил я их. - И почему в таком виде?

- Командира баним, товарищ политрук, - отвечают бойцы, а у самих глаза бегают. Понимают, что делают не то, что надо. - За водой ротный послал, ополоснуться хочет холодненькой.

- Я его сам…ополосну. Идите! Мордашов, постой у входа, никого не пускай и уши заткни, не слушай.

Я откинул полог и вполз в землянку.

Что было там между мной и Сашкой Дёминым видели и слышали только стены землянки. Ополоснуться Сашке не пришлось. И мораль я ему не стал читать. Мой "дар убеждения", проявившийся ещё в школьные годы, дар, который так взращивал Купцов, проявился здесь в полной мере. Расскажи я Кравченку, Купцову или Лаптеву, да хоть Вольнову, они пришли бы в ужас от методов моего убеждения.

Но - чудо - Сашка Дёмин был излечен. Два дня он косился на меня неприязненно, носил на левом глазу повязку, а затем мы стали с ним настоящими друзьями. А бойцы отметили, что командир переменился к лучшему.