В четыре часа утра, когда немцы ещё спали, и работали у них только те, кто освещают ракетами передний край, в роту доставили в термосах завтрак, обед и для подкрепления духа всем налили по сто сталинских грамм.

Нам с командиром старшина принёс особую еду, не такую, как всем остальным.

- Чего не ешь? - подсмеивается Дёмин. - Не нравится жареная телятина, индейку захотел?

- Нехорошо так, командир, не по-товарищески, - ответил я. - Бойцы едят гороховый суп и кашу, а командир с политруком - жареное мясо с картошечкой.

Старшина, старовозрастный усатый ефрейтор, присутствовал при разговоре, но притворялся, что не слышит ничего. Он сидел на соломе в углу с совершенно отсутствующим выражением лица.

- Что не по-товарищески? Кончай, политрук, мне мораль читать, а не то - поцапаемся! - вспылил комроты.

- А бойцы что о нас подумают? - сказал я. И, обращаясь к старшине, добавил. - Я буду есть из общего котла, старшина. А командир - как знает.

- Ах, вон чего ты испугался! - засмеялся подвыпивший ротный. - Может, и от ста грамм откажешься?

- Какие там сто? Там целый литр, - сказал я, заглянув в бидон с водкой. - Откуда столько, старшина? Вы, что, бойцам не доливаете?

- Можете проверить, товарищ политрук, всем выдано по норме, - обиженно проговорил старшина, шлямкая толстыми губами. Он выглядел, как подневольный человек, тяготившийся своими обязанностями.

- Тогда откуда излишки? И почему они здесь, в нашей землянке?

- Я велел принести! Я! - закричал Сашка. Он явно хватил лишку. - Получено по старой "строевой" на всю численность! Ха-ха! Что, выкусил?!

- Тебе больше пить нельзя, - сказал я ротному. - Не забывай, на тебе ответственность за людей. А водку я забираю. Она получена и на пропавший без вести взвод. Отдам санинструктору для раненых. Старшина, отнесите санинструктору.

- Есть, отнести.

- Отставить! - закричал Сашка и лапнул кобуру пистолета.

Я перехватил его руку в запястье и вывернул назад, а пистолет забрал и переложил в свой карман. Сашка застонал.

- Ступайте, старшина, - приказал я. - Мы тут одни… поговорим.

Старшина с бидончиком ушёл. Мы с Сашкой остались одни.

- Дурак, - сказал я. - На кого ты оружие… поднял? Я на шесть лет тебя старше… Пацан…

Сашка не отвечал, ему было стыдно. Горечь обиды и раскаяние боролись в нём. Я ждал, когда он что-нибудь скажет.

- Ты меня унизил! - сказал он, чуть не плача. - При подчинённом! Теперь пойдёт по всей роте. Какой у меня авторитет будет? Ну, виноват я, ну, дай мне по морде. Но только один на один.

- Учту на будущее, - обронил я безо всякого умысла.

- Что, бить будешь? - вскричал Сашка.

- Нужен ты мне, чтоб я тебя бил… Давай проспись. Пьяным не показывайся.

"Всё-таки не сдержался, - упрекал я себя за первую стычку с ротным командиром. - Считаешь, что пришёл временно, на недельку, так можешь себе позволить…?"

Я представил себе, что стали бы делать на моём месте Кравченко, Купцов, Лаптев. Они поступили бы так же. Только бы не стали вырывать оружие у ротного. Всё равно тот не посмел бы выстрелить. Они бы с презрением отвернулись и вышли из землянки, тем самым утвердили своё моральное превосходство, свой авторитет.

"Да, плохой я ещё политрук. Не дозрел. Купцов знал это, когда предлагал остаться в ВэПэУ-шном саду для дозревания".