Штаб батальона - просторная землянка с низким потолком. Зуммерят коробочки полевых телефонов. Возле них связисты с подвязанными к щеке трубками. Кучей у входа - катушки с мотками провода и плащ-палатки. Оружие у каждого при себе. Вдоль стены сидят на сене солдаты - связные из рот. Они курят, чадят беспощадно, лениво переговариваются. Всё их внимание сосредоточено на молодом политруке, разговаривавшем сразу в две трубки. Догадываюсь, что это Вольнов.

- Дёмин! Саша, не дури! - кричал политрук в трубку, зажатую в левой руке. - На карандаши не надейся, нет, и ещё с неделю не будет. Орехов пришлю…. Сам! Сам выкручивайся! Вон у Гирбасова, там больше твоего жмёт, а он подкрепления не просит!

И во вторую трубку:

- Гирбасов, как тебе не стыдно! Вон, у Дёмина на что уж горячо, горячее не придумаешь, а он не жалуется! Выкручивайся сам! "Орехов" - пожалуйста. "Карандашей" - нет! Да! Поменьше ломайте карандаши! Учитесь писать по науке!

Политрук бросает обе трубки, оборачивается и видит меня. Теперь я могу разглядеть его во всех подробностях.

Вольнов среднего роста, широкоплеч, на вид ему лет тридцать. Больший широкий лоб, впалые глаза и острый подбородок создают образ колуна. У него подбористая фигура в виде равнобедренного треугольника, заострённого к ногам. Облик колющего, режущего, вбивающего дополняется манерой речи - неотступной, с повторениями. По методичной напористости он - педагог, добивающийся своего во что бы то ни стало. По умению вести "дела", разрешать ситуации с боеприпасами он - крепкий хозяйственник.

Я представляюсь и прошу вызвать командира батареи.

- Мне звонили из полка, что послали вас сюда, - говорит Вольнов, морщась, как от зубной боли. - Садитесь, младшой. Я исполняю обязанности командира батальона. А вам - в девятую роту, там политрука убило. Парень-то какой был! Повёл взвод, на рожон полез. Сбились с дороги в темноте или как… Неизвестно. Все погибли, - продолжает он и отодвигает от себя мою бумажку с назначением.

Я сочувствую, как могу, и снова прошу:

- Батарея далеко? Может, связного дадите?

Вольнов будто и не слышит. Он весь в заботах, порождённых ночным боем и своими новыми обязанностями. Окинув взглядом мою одежду, он сетует:

- Как на парад одели, подлецы. Стыда у них нет.

- Не успели, - оправдываюсь я за других.

- И у меня, младшой, не во что тебя сразу переодеть, - задумывается Вольнов. - Вот ведь какая закавыка. Девятая рота впереди боевых порядков батальона, на самом острие. Немцы по ним шмалят со всех сторон. А политрука убило…

Я понимаю, куда гнёт Вольнов. С грустью вспоминаю политрезервовское словцо "товар". Оно как нельзя лучше характеризует моё положение. "Товар", предназначенный богу войны, перехватывает царица полей. Впрочем, не всё ли равно.