1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Насколько я помню, всё время, пока я училась в школе, мама была тоненькой и хрупкой. Она без устали работала по дому: готовила, стирала, мыла, прибирала, огородничала, делала заготовки, обшивала нас, обихаживала папу, который со своей единственной левой рукой немного мог делать. Она помогала ему одеваться, прилаживала жесткий протез, приспосабливая различные прокладки, чтобы культю правой папиной руки не тёрло. Когда ходили в баню, папа с мамой брали кабинку с ванной, там папа погружался в воду, а мама мыла его. В общем, она была тем самым позвоночником, столпом нашей семьи, на котором всё и держалось.
Сама она не была весёлым человеком. Я не слышала от неё ни одной песни, а вот папа, выпив сто грамм, заливался соловьём. Мне всегда казалось, что мама глубоко несчастна. Она прекрасно училась в школе, получила направление в пединститут, и тут папа сломал всю её будущую жизнь, даже не тем, что "женился" на 17-летней девочке, а то, что перевозил её с места на место, нигде не давая осесть и свить гнездо. Она так и не получила высшего образования, хотя потенции были, но возможностей папа её лишил. Она много читала, насколько я помню, рядом с ней всегда была раскрытая книга. И, штопая чулки и носки на лампочке, взглядывала в книгу. Она любила слушать по радио "Театр у микрофона", разные концерты, но не терпела, когда женщины пели арии, особенно, если у певицы было контральто. "Ну, опять запела лошадиным голосом", - говорила она.
Я уже писала, что в нашем огороде росла, в основном, картошка. Её мы убирали в конце сентября, перед папиным днём рождения. Помню, я приходила из школы, брала лопату и ведро и шла на огород. Там уже трудились мама с папой. Мама копала (а, начиная с 6-го класса, копала и я), Наташа складывала картошку в вёдра, а папа нёс ведро к мешкам. Я помогала на всех стадиях: откапывала картошку, складывала её в вёдра и помогала высыпать картошку в мешок. Сколько уж с нашего огородика набиралось картошки, сказать не могу, но собранного хватало до нового урожая. Хранили мы все свои припасы в глубоком подполе, на Урале он назывался "голбец".
