1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
После недолгой сентябрьской осени наступило холодное уральское предзимье. По утрам лужицы покрывались хрупким ледком, который звонко хрустел под ногами. Грязь на дорогах сверху подмёрзла, но под тоненькой корочкой оставалась такой же жирной и липла к сапогам.
С этой порой у меня связано одно воспоминание, от которого до сих пор стынут руки.
Раньше меня совершенно не интересовало, как мама стирает бельё и где его полощет. То есть стирку, я конечно видела. Обычно, прибегая из школы и пытаясь обрадовать маму своими пятёрками и рассказать ей всё новое, что узнала на уроках, я заставала её за стиркой. Стирала мама в большом жестяном корыте, отстирывая грязь и пятна с помощью стиральной доски.
Где и как она полоскала бельё, я никогда не видела, и этим, как и прочими хозяйственными делами не интересовалась. Но в этом году мама, видимо, сочла меня достаточно взрослой, и взяла с собой.
Выстиранное бельё мы загрузили в большую плетёную корзину, продолговатую, с двумя ручками. Мама взялась за одну ручку, я - за другую, так и пошли по улице Октябрьской по направлению к Узловой станции. Там пересекли узкоколейку и вышли к речке у Вересовых. Через реку был мостик. Вот на этом мостике мы и полоскали бельё.
Мне мама разрешила полоскать мелкие вещи: носки, чулки, трусики, лифчики, а сама работала с серьёзным крупным бельём.
На первый раз надо было просто прополоскать вещи и выжать их, а на второй раз следовало прополоскать, вывернуть, снова прополоскать и выжать. И всё - бельё готово.
Вода была ледяная, очень мёрзли руки, особенно при выворачивании чулок. Залезешь рукой в чулок, уцепишь пятку и тащишь за неё. Потом отогреваешь руки в карманах или за пазухой и продолжаешь. Не дождёшься, когда кончатся эти проклятые чулки!
Наконец-то всё! Засовываешь руки подмышки, там тепло.
