Нас принимали в пионеры в третьем классе. Октябрят тогда ещё не придумали, поэтому до того как стать пионером все были беспартийные. Торжественную линейку приурочивали обычно к какому-нибудь советскому празднику: к 7 Ноября (годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции), к 5 Декабря (Дню Конституции), к 1-му мая (Дню Международной солидарности трудящихся).

Как-то так получилось, что всех моих подружек к 1-му Мая уже приняли в ряды передовых и сознательных будущих строителей коммунизма, а меня - нет. Нас, беспартийных, в классе осталось три человека: два пацана-хулигана и я, тоже хулиганка. Мальчишки и учились-то кое-как, а я была отличницей. И, тем не менее, Евдокия Дмитриевна, учившая нас с 1-го по 4-й класс, рекомендации мне не давала до последнего. Дело, скорее всего, было в том, что, как позднее на родительском собрании говорили моим родителям, я противопоставляла себя коллективу. В чём это выражалось? В том, что я не заискивала перед учительницей? В том, что я не любила подлиз и ябед, а потому словами, видом и делом выражала свою неприязнь? Слова-то были самые простые, но обидные: "Ябеда-корябеда, гнилая шоколадина"; или: "Томка-подлиза, жопу лижет снизу". В общем, ябедничество и заискивание были мне органически противны, что я и не скрывала, а, наоборот, демонстрировала. Ну, словом, была я антиобщественным элементом в классе, потому меня и не приняли в пионеры в числе первых, а тянули до 1-го Мая.

Мне это было обидно. Какой бы индивидуалисткой я не была, всё же в каких-то тайниках души мне хотелось быть вместе со всеми, но… немного впереди. И то, что, принижая, меня ставили на одну доску с отстающими, царапало моё достоинство.

Пионерскую форму: голубую юбочку и белую рубашку мама уже давно мне сшила, куплен был и галстук: обычный, из простого сатина. Это позднее я сменила его сначала на штапельный, алый, а затем на шёлковый. Три таких шёлковых галстука хранятся у меня в гардеробе, на полке, в специальной коробочке: мой, Павлушкин и Настин.

Я научилась повязывать галстук, затягивая его особенным образом, чтобы узел снаружи казался гладким, я научилась делать салют, чтобы правая рука наискосок пересекала самую середину лба. Я была готова, но меня всё не принимали и не принимали.

И вот наконец-то настал день, когда и мне сказали: "Готовься к приёму". Я выучила "Клятву юного пионера".

Втроём мы стояли с галстуками, перекинутыми через согнутую в локте руку, перед строем пионеров. Хором мы произнесли Обещание, и старшие пионеры повязали нам галстуки. А председатель Совета дружины выкрикнул призыв:

- К борьбе за дело нашей Коммунистической партии будьте готовы!

- Всегда готовы! - звонко отвечал строй. И мы впервые - тоже, вместе со всеми произнесли эти слова. Десятки рук взметнулись вверх, ко лбу, в пионерском салюте.

Это было здорово, пока мне не приелось.

Пройдёт всего-то три года, и мы начнём стесняться носить галстуки, станем заменять их пионерскими значками, но тогда восторгу моему не было конца. И, маршируя в общем строю под песню, я была счастлива.