Нас, первых послевоенных детей, вообще-то было немного, но как-то так получилось, что в нашей части улицы имелось больше десятка примерных ровесников, от 44-го до 48-го года рождения: Вера Шаламова, Лика Карачунская, Лена Сёмкина, Вира Сёмкина, Люда Король, Света Базуева, Оля Миронова, Лена Ильенкова, Слава Карачунский, Юра Василенко, Володя Глушков, Толя Вейхман, Толя Мезенин, Вова Русаков. Мы бегали и играли вместе. И про каждого из них мне есть что рассказать.

Моя любимая подруга Вера Шаламова жила на той же улице Октябрьской, но мы жили в 24-м доме, а Вера - в 30-м. Наверное, она знает меня лучше всех, потому что я рассказывала ей ВСЕ свои секреты. Но в дружбе, как и в любви, один из двух более привязан к другу или подруге, В нашей дружбе я зависела от Веры, а она от меня - нет. Это я заходила за ней, чтобы вместе пойти в школу, это я искала её, когда она уходила гулять с другими девчонками, это я звала её вместе поехать в лагерь. Однажды, когда мне объявили бойкот - если успею, то позже расскажу об этом, Вера присоединилась к нему. Зато я выдумывала игры, и играли мы по моим правилам.

В отличие от остальных так называемых подруг, она никогда не дразнила и не обзывала меня.

У неё был хороший музыкальный слух, и при совместном пении она слышала, где я фальшивила.

Была она спокойной, уравновешенной, с чувством юмора, т.е. в этом смысле полной противоположностью мне.

В отличие от меня, шатенки, Вера была натуральной блондинкой с серыми глазами. Немного великоват был подбородок, и носик неклассической формы, но у неё были шикарные длинные и густые волосы. Когда она заплетала их, то это были настоящие косы, а не мышиные хвостики, как у меня. Ростом она была чуть ниже меня, прекрасного астенического телосложения, так называемой "тонкой кости", чему я всегда завидовала.

У неё были золотые руки и прекрасный вкус. Когда мы вырезали бумажные снежинки, то у неё они получались такие же тонкие и изящные, какой была она. Она прекрасно шила на себя и на кукол. Мне никогда не хватало терпения вышивать, а она, помню, своими руками вышила себе блузку. Сейчас украинцы называют такие блузки "вышиванками".

Училась она прекрасно, но, как бы это сказать… без блеска.

Её отец, дядя Саша, высокий, здоровенный мужик, работал на заводе, в цехе. Её мама, тётя Лиза, была домохозяйкой, ткала половики на заказ. У них было трое детей: старшая - Люба - к моменту нашего приезда уже вышла замуж и уехала в Брянск. Вера была средней дочерью. Ну, а младшая - Надя, на 6 лет младше Веры, относилась к другой возрастной группе и с нами не играла.

Тётя Лиза пекла восхитительные шанежки с картошкой, и каждый раз, когда я утром заходила за Верой, чтобы идти в школу вместе, угощала меня. Я сидела у входной двери на табуретке и с огромным наслаждением смаковала шанежку. Нижняя корочка была особенно вкусной, зажаристой и хрустящей.

В доме Шаламовых, слева от двери, в большом продолговатом коробе, накрытом половиком, возились куры. Кур нельзя было оставлять на зиму в сарае, они не выживали, обмораживались. Помню, что как-то и мои родители завели кур, было их пять штук. Они жили у нас в дровянике, в выгородке. После того, как после особенно сильных морозов, у них начали отваливаться ноги, пришлось пустить их на суп.

Несколько слов о тёте Лизе. В кухне у окна стоял станок, на котором она ткала половики. Она работала на заказ, половики пользовались большим спросом. Ковров в то время почти ни у кого не было. В наших домах - только у Корсунских. Они вскоре уехали в Одессу, и с тех пор улица Октябрьская осталась без ковров.

До сих пор не знаю, как Вера ко мне относилась в детстве, но, когда она окончила институт, то новые подруги и друзья полностью вытеснили меня из её сердца, она вдруг перестала писать мне, и несколько моих писем и открыток остались без ответа. И тогда я подумала, что она умерла, я не могла и помыслить, что Вера, лучшая моя подруга, просто так, без причины, перестанет мне писать. Но так оно и было. Через 20 лет она нашла меня через адресное бюро. Мы к тому времени жили уже в Самаре. Когда мы встретились, и я стала допытываться о причине её молчания, она не смогла объяснить, сказала, что не помнит.