1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Мы, девчонки, (Вера Шаламова, Лиля Карачунская и я) как-то созорничали. Не помню, что точно: то ли развлекались дурацкими рисунками на доске, то ли прыгали по партам, играя в ляпы на перемене - и такое бывало. Евдокия Дмитриевна не видела, но нашёлся "предатель", который ей доложил. Она нас пропесочила, и мы решили отомстить ябеде. Наябедничал Толя Мезенин, слабый, худенький, болезненный мальчик. После уроков мы поймали его на улице, повалили в сугроб и … накормили снегом. Нас было трое: три здоровенные рослые девицы против слабого, субтильного мальчишки.
Это не выглядело так брутально, как на картинке ниже, мы не били Толю ногами. Мы просто повалили его на снег.
И девочки дерутся нечестно и жестоко
Естественно, это не осталось без последствий. Мама Толи пошла в школу, и наш проступок открылся. Евдокия Дмитриевна вызвала наших родителей, и после этого папа долго со мной разговаривал. Он говорил, что при необходимости надо давать отпор, но затевать драку можно только с теми, кто равен тебе или сильнее тебя. Предателей надо презирать и показывать им своё презрение. Но бить слабого НЕЛЬЗЯ.
Я никогда не думала, что запомню этот случай. Но с годами, картинка эта, как мы втроём в сугробе навалились на бедного Толю, проступала всё яснее.
Это был грех, осознавался как грех, и внутри меня не было ему оправдания. Господь прощает нам наши грехи, но от этого они никуда не исчезают, а живут в нас, жаля сердце.
