1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Папу приняли работать на медьзавод в металлургический цех механиком. И почти сразу поставили нам телефон. Телефоны в Кировграде того времени были без номеров. Звонивший поднимал трубку, на коммутаторе загоралась красная лампочка. Телефонистка спрашивала: "Куда звоните?" и соединяла с абонентом, перекидывая штекеры, как бы устанавливая прямую проводную связь между телефонами.
Телефон сначала стоял на табурете возле родительской кровати. Но его звонок слышен был и в детской. Обычно звонили папе ночью, потому что днём его можно было найти на заводе. По ночам почему-то чаще всего происходят всякие аварии. Папа отвечал что-то и вставал, натягивал свой протез на правую руку. Мама помогала ему, расправляя ремённую портупею на папиной спине. Без чая, без перекуса скорее-скорее шёл он в свой цех.
Заводишко был древний, и в металлургическом цехе постоянно что-нибудь выходило из строя. То сломается козловый кран, то какое-нибудь другое оборудование. За всю эту технику отвечал папа. Он шёл и собирал ремонтников. Он бы сам на сломавшийся кран полез, да не мог с одной рукой.
Домой папа возвращался к обеду. Мама наливала ему супу, ставила тарелочки с селёдкой, грибочками маринованными, огурчиками солёными. Он виновато (потому что мама не одобряла никакого алкоголя) наливал себе 100 грамм водки, выпивал, ел и ложился на диван: поспать часок. А потом - снова в цех. Вот такая у него была поначалу жизнь. Проработал он в цехе года два и ушёл оттуда не по своей воле.
Мама в начальный период нашей жизни в Кировграде не работала, надо было приглядывать за Сашей. Наташу водили к няне.
